Ему показалось, что эмоции — проклятая сентиментальность! — сейчас переполнят его грудь и выплеснутся наружу.

— Клянусь, я очень благодарен!

Элла слезла с его колен и убежала, а его все еще распирало от гордости. А ведь у него получилось! Он-таки устроил своим детям особенное Рождество!

Никогда он больше не проигнорирует его. В этом мире столько невзгод, Рождество надо ценить, оно просто необходимо! Кейд взглянул на Николь. Восхитительная у него няня, она помогла ему воплотить детскую мечту в реальность. Интересно, сознает ли она, что главная ее заслуга в том, что она просто-напросто была самой собой?

Когда Николь, Ди и Верити развернули свои подарки, они расхохотались. Оказалось, что каждая купила в подарок другим шелковые шарфики с одного и того же сайта. Пару недель назад они как раз очень восхищались ими, когда сидели вместе в Интернете. Даже дети, поглощенные головоломками и книжками с картинками, что им подарила Николь, на секунду оторвались и удивленно посмотрели на покатывающихся со смеху женщин. Кейд заметил, как Хэрри довольно поглядывает в зеркало — ей Николь подарила фартук с вышивкой «Волшебница» на груди. Он вынул из-под елки два свертка и протянул их Николь. Она взглянула на него со смущенной улыбкой.

— Спасибо.

— Не за что. Открой.

Николь сорвала обертку с первого подарка, рассмеялась и закатила глаза:

— О боже, что ты пытаешься сделать с моей талией?

В руках у нее оказалась огромная банка изюма в шоколаде.

— Иногда полезно себя баловать, — объявил Кейд, не в силах оторвать глаз от ее губ. Черт, в голову лезло совершенно другое баловство.

Она тем временем развернула второй подарок.

— Ах! — Николь не смогла выговорить ни слова.

— Что ты получила? — Такой восторженный вздох немедленно привлек внимание Ди.

Николь показала свой подарок.

— Романы! Любовные романы, целая коллекция!

— О-о, я читала вот этот, отлично написано, с юмором! — сказала Верити.

Выражение ее глаз заставило его расправить плечи.

— Ты запомнил!

— Запомнил.

Кейду пришло в голову, что он вообще вряд ли когда-нибудь забудет любую мелочь, касающуюся Николь. Ему захотелось подарить ей целую библиотеку любовной чепухи, лишь бы сделать ее счастливой.

— Открой свой. — Николь кивком показала ему на сверток под елкой. — Это так, в общем-то, шутка.

В глазах у нее плясали чертики, и Кейда охватило нетерпение. Он разорвал обертку и покатился со смеху. Она подарила ему коробку шоколадного ассорти с огромной наклейкой, которая гласила: «Будьте умеренны!» Кейд потянулся поцеловать ее в щеку, и в этот момент из упаковки выпал второй предмет, завернутый в пузырчатую пленку. Заинтригованный, он поспешно развернул его, и широчайшая улыбка расплылась по его лицу. Это была миниатюрная фигурка боксера, тонкой, явно ручной работы.

— Я не удержалась.

Верити переводила взгляд с одного на другого:

— Кажется, здесь кроется некая история!

Николь не стала вдаваться в детали.

— Вроде того. Хотя, скорее, просто одна личная шутка.

— Даже слишком личная, — объявил Кейд. — Ведь я вовсе не мечтаю трезвонить по всей округе, что ты отправила меня в нокаут.

Ди подняла вверх руку:

— Николь! Дай пять!

Когда Ди и Верити отвлеклись — а отвлеклись они на чудный опаловый браслет, который Кит подарил Верити, — Николь снова отправила Кейда под елку. Он нашел там еще один сверток, подписанный ее рукой. Это был подарок от Эллы и Холли для него. Внутри оказалось фото в рамочке, явно украшенной малышками собственноручно, хотя и под началом Николь.

Элла и Холли на фотографии не просто смеялись. Их личики, их фигурки просто фонтанировали смехом, весельем, счастьем. Воплощенное жизнелюбие, и ни следа пережитой драмы, ни малейшей тени. Фотографу — а он понял, кто их фотографировал, — удалось поймать миг чистейшей, не омраченной ничем радости. Кейд вдруг осознал, что держит в руках материальное подтверждение, что они выжили, что самое страшное позади.

— Спасибо тебе, Николь.

Николь застыла в дверях гостиной, впитывая тишину и спокойствие наступившей ночи. Весь дом спал, но она еще жила воспоминаниями о прошедшем торжестве. Ей не хотелось засыпать и оставлять это Рождество в прошлом. Она устроилась на ближайшем диванчике, почти утонув в нем. И задумалась, подперев голову рукой. Улыбка тронула ее губы, когда она вспомнила, сколько веселья сегодня видела эта комната. А для нее самым главным было то, что рядом — Кейд.

Кейд, Кейд, всегда Кейд. Одно воспоминание о нем согревало ее кровь.

— Я думал, ты спишь.

Прежде чем она успела сесть как следует, он наклонился и обхватил ее лодыжки. На какой-то миг ее ноги оказались в воздухе, а сама она полностью утонула в диванных подушках. Но, мимолетно погладив ее по щиколотке, он вновь опустил ее стопы на пол и сам сел у ее ног, опираясь спиной о диван. Он чуть-чуть пах мылом и еще чуть-чуть — виски. Понадобилось усилие воли, чтобы сдержаться и не запустить пальцы в его темные волосы.

Кейд посмотрел на нее так ласково, словно гладил по лицу.

— Почему не читаешь какой-нибудь из своих любовных романов?

— О, если я начну, то не смогу оторваться до утра!

Он хотел что-то сказать, но взглянул на ее губы — и замолчал. Кровь забурлила у нее в венах, а вся усталость улетучилась быстрее, чем успели мигнуть фонарики на елке. И, чем дольше он смотрел, тем сильнее разгоралась в ней страсть, которую ей все тяжелее было скрывать. Он с усилием перевел взгляд на елку, сверкавшую в углу.

— Это был великий день. Ты прыгнул выше звезд! Элла запомнит это Рождество навсегда. Да и все остальные тоже.

— А ты?

Он вновь взглянул на нее, и все ее усилия по шли прахом. Здравый смысл уже не подавал голоса, или она не слышала его из-за шума крови в ушах?

— Это было мое самое лучшее Рождество. — Николь смогла ответить только шепотом.

Он нашел оставленный им же на столике возле дивана бокал с виски. Поднял, вдохнул аромат, но так и не поднес к губам. Вместо этого протянул бокал Николь. Но она сморщила нос.

— Не люблю виски. Предпочитаю что-нибудь более сладкое.

Его глаза лукаво блеснули.

— Ха, что-нибудь более сладкое?

— Кейд, я в порядке, честно. Мне ничего не нужно.

— Угу, я заметил, что ты почти ничего не ела за ланчем, да и потом — и на обед, и на ужин — жевала какую-то петрушку.

— Я съела свои пару тысяч калорий, клянусь тебе. И жевала не петрушку, а черешню.