Одна сразу направилась в нашу сторону, посадила за столик возле окна, ловко смахнула тряпкой невидимые крошки и застыла над нами в позе вопросительного знака.

— Что изволите, господа?

— Для начала принесите нам чаю с медом, — сказал я.

После сытного обеда в доме Густава Бирона, есть не хотелось, но горячий чай будет в самый раз. Мы порядком промерзли, набродившись по вечернему Петербургу.

Служанка быстро выполнила заказ, принеся две дымящихся чашки, источавших крепкий аромат душистого чая.

— Еще что-нибудь? — снова осведомилась служанка.

— Душенька, скажите, у вас можно снять комнату дней на десять? — спросил я.

— Сегодня как раз освободилась одна. Шкипер с аглицкого судна «Утренняя Заря» комнату после себя оставили. Уплывают они, — пояснила женщина.

— Тогда мы возьмем.

— Одну на двоих? — уточнила служанка.

— Да. Как-нибудь устроимся. Сколько, кстати, стоит это удовольствие?

— Рупь в день вместе с едой, — пояснила женщина.

— Сколько?! — хором воскликнули мы, памятуя, что для России это большие деньги. Скажем, за двадцать рублей можно купить вполне приличный дом в деревне.

— Рупь, — спокойно повторила женщина. — Дешевле во всем Петербурге не найдете. В «Ливонии» еще дороже выйдет — сорок копеек сверху нашей цены положите. Да и мест свободных может не оказаться. У нас комнаты не простаивают. Не вы, так другие постояльцы появятся. Ежели хотите найти того, кто квартеры в наем сдает — знайте, это и дорого, и опасно.

— А если столоваться не каждый день? — закинул удочку я.

— Поговорю с хозяином, — женщина ненадолго оставила нас и вернулась, чтобы сообщить более приятную новость:

— Хозяин согласен сдать вам комнату за семьдесят копеек в день, если будете только завтракать.

— Берем, — поспешно закивали мы.

Похоже, наши финансы исчерпаются к сроку, указанному Бироном. Ну да ничего, как-нибудь прорвемся. Лишь бы эти полторы недели протянуть.

Служанка отвела нас на второй этаж. Комната была уже готова — пол подметен и вымыт, мягкая постель расстелена, под кроватью спряталась ночная ваза. На тумбочке горела одинокая свечка ночника.

— Может, господа пожелают скрасить свое пребывание женским обществом? — с притворным смущением поинтересовалась служанка.

Гостиничный сервис во всем его «очаровании»… Мы переглянулись. Карл почесал голову, развел плечами.

— Э… как-нибудь в другой раз, — решил за всех я.

— Вас же двое… понятно. Не буду мешать, покойной ночи, — разочарованно хмыкнула женщина и быстро удалилась за дверь.

— Я правильно понял, что она приняла нас за… — открыл рот кузен.

— Правильно, — прервал я. — Но разборки отложим на будущее. Еще будет возможность доказать этой куртизанке, что она в нас сильно ошибалась. А пока, туши свет. Спать хочу больше чем… Ну, ты меня понял, брателла.

Мы так устали, что, не раздеваясь, бухнулись на кровать и заснули до самого утра. Уверен, от нашего богатырского храпа стены ходили ходуном. Разбудили нас чьи-то шаги и деликатный кашель за дверью.

— Пожалуйте спуститься и откушать, — сообщила незнакомая служанка. — Вам уже накрыто.

Плотно перекусив, мы выбрались из-за стола и посвятили день прекрасному ничегонеделанию: гуляли по улицам города, глазели на украшенные скульптурами и живописными изображениями триумфальные ворота, возведенные в честь переезда императрицы из Москвы на постоянное жительство в северную столицу. Анна Иоанновна решилась на такой шаг после долгих уговоров Миниха, который и возглавил масштабную перестройку города. Нынешний Санкт-Петербург многим обязан его инженерному и руководительскому талантам.

Ворота поставили неподалеку от деревянной Троицкой церкви и домика Петра Первого: скромного, состоящего всего из двух комнат. Домик выкрасили в красный цвет, а чтобы он простоял дольше на память потомкам — соорудили над ним специальную крышу, удерживающуюся на каменных опорах.

Великий император любил бывать в Троице, приходя туда со всей семьей.

К вечеру мы едва волочили ноги, однако нас переполняли впечатления. Карл находил, что красивей города нет нигде в Европе.

— Может, разве что Венеция, — вздыхал он.

Полторы недели пролетели как один миг. Карл все же устроил рандеву бойкой служанке, и она сняла с него все подозрения. Я пока предпочитал воздерживаться от слишком тесных контактов с женским полом. Не то, чтобы меня можно назвать монахом, просто свободные отношения никогда не привлекали. Я из тех, кто ищет «большой и чистой любви» и не раз на том обжигается.

Отдав хозяину герберга последние деньги, мы отправились на поиски полковой канцелярии Измайловского полка. Благодаря любезности встреченных прохожих, не пришлось долго кружить по городу — ибо в привычном понимании двадцать первого века как такового военного городка с казармами, оружейкой, клубом и так далее не имелось. Был небольшой полковой двор, в котором размещались помещения, отведенные под канцелярии, штаб, магазины, конюшенные «анбары», слесарные мастерские, цейхгауз — место для хранения оружия и боеприпасов, а также оборудованный плац, где производилось обучение. Сами служивые «от травы до травы» проживали в палаточных лагерях, а потом отправлялись на зимние квартиры, становясь на постой к горожанам. К примеру, нижние чины Семеновского полка размещались в четырех с лишним сотнях обывательских домов, порой расположенных довольно далеко друг от друга. Разумеется, чтобы поднять полк по тревоге требовалось потратить уйму времени на сборы. К тому же далеко не везде в городе имелись мосты, и солдатам приходилось искать всевозможные способы переправы.

В начале тридцатых годов восемнадцатого века Измайловский полк размешался в четыреста семьдесят одном обывательском доме в Москве, затем два батальона проделали путь до Петербурга и стали на постой на Адмиралтейской стороне. Третий батальон застрял в первопрестольной еще на некоторое время и лишь в 1734 году перебрался в город на Неве, расположившись на стороне Петербургской.

Охранявшие ворота, ведущие в полковой двор, солдаты объяснили, как найти канцелярию. Казалось, двери этого небольшого деревянного дома всегда нараспашку — вбегали и выбегали курьеры, стремительной походкой выходили офицеры, хватало и лиц в партикулярном, то есть штатском платье.

Мне не раз во времена армейской службы приходилось бывать в штабах воинских частей — обычно, прежде чем проникнуть внутрь, посетителю предстояло пройти контроль дневальных и дежурного офицера.

Здесь же за дверями располагалась деревянная скамейка, на которой сидели двое караульных, преспокойно игравших в карты. Уже только один вид скучающих солдат ввел меня в изумление. Если бы кто-то из моих бывших начальников набрел на такую картину, парням пришлось бы коротать несколько суток на губе.