– Ладно. Допустим. Откуда такие выводы?

– А сам как думаешь? – я начала театрально загибать пальцы, – Ангелина… Волынская… и…

Я максимально внимательно смотрела на его лицо. В глазах что-то менялось, но я не могла разобрать, что конкретно.

– И? – переспросил он.

– А что, есть какие-то личные предпочтения? – поддразнила я его. Но разговор уже переходил немного в другое русло. – Ты извини, что лезу. Вообще, это твое личное дело.

– Да я как бы и не против. Ладно, – он закрыл глаза, – просто скажи, как давно ты все поняла.

Под формулировкой «все» он явно подразумевал конкретного человека.

– Мм, – я задумалась. – Еще в школе?

– Серьезно? – этот ответ, похоже, сильно его удивил.

– Конечно. Эрик, твою любовь видно насквозь. Всегда. Если ты кого-то любишь, то ты начинаешь светиться, стоит этому человеку появиться в поле зрения.

Он молчал. Но было видно, что он со мной согласен.

– Так что, – я решила задать вопрос прямо, раз уж он не был против, – давно вы с Серафимой встречаетесь?

Он молчал. Эрик смотрел на угасающий закат и думал.

– В Долине Света есть один странный феномен. Душа там становится сильнее, и ты можешь любить человека искренне и навсегда. Но мы не люди. Поэтому земные мысли и действия в нашем мире не существуют, – он снова посмотрел на меня. – И тут возникает вопрос. Откуда люди считают, что они уже «встречаются»?

– Ну… вообще говорят, что с первого поцелуя. Но мне кажется, что, если любовь взаимная, значит, люди уже вместе.

– Ну, в таком случае тут два ответа. Если «вообще» – то встречаемся мы целых нисколько. А по твоим меркам семь лет.

– Ого. Прилично получается.

Эрик пожал плечами. Я продолжила есть лапшу.

– Серафима переродилась на год позже меня. Это было очень кстати. Я еще не мог отойти от того, что потерял тебя. Мне нужно было о ком-то заботиться, кого-то любить. Так и получилось.

Я задумалась над его ответом.

– Эрик… а что вообще было с остальными стражниками? Я имею в виду, у них ведь тоже были семьи? Почему о них никто не вспоминает, как я о тебе?

Эрик снова смотрел в никуда, вероятно, блуждая по собственным воспоминаниям.

– Десемгент, на самом, деле, очень предусмотрителен в этом плане. Большинство стражников – это дети, которые не смогли бы нормально жить на Земле. Ты знаешь, сколько войн происходит в мире, скажем, за десятилетие? Некоторые из них незначительны по мировым меркам, и о них нигде не говорят. Но дети по всей Земле остаются сиротами. Чаще всего именно такие и перерождаются в стражников, а иногда и в другие расы.

– Получается, что вся твоя команда – это дети войны?

От этой мысли по телу пронесся холод.

– Как раз у нас есть исключения. Целых три. У Волынской были родители. Они и сейчас есть. Она не видела их уже двадцать лет. У нее была прекрасная семья, и до сих пор никто не знает, с какой целью десемгент выбрал ее. У Серафимы все сложнее.

С каждой секундой рассказа лицо Эрика мрачнело все сильнее и сильнее.

– От Серафимы родители отказались сразу. Она росла в детском доме. Потом ее удочерили. И снова бросили. И непонятно, за что судьба с ней так обошлась. Зато справедливо, что десемгент сделал ее одной из нас.

– Теперь у нее есть ты. Она все-таки стала любимым человеком.

Я думала и молчала. Реальный мир оказался намного сложнее и запутаннее, чем тот, о котором я знала неделю назад.

– Интересно получается… – все еще глубоко задумавшись, произнесла я. – Стражники – это дети, которые спасают от Темных сил людей… Людей, которые в свое время не смогли спасти их.

– Да. Именно так и получается. А самое интересное, что почти каждый иномирный мечтает быть полноценным человеком. В то время, когда люди ищут в себе что-то особенное, даже не подозревая, насколько дорого то, что уже имеют.

Он окинул меня взглядом с ног до головы. Я догадывалась, что он хотел этим сказать. Я и есть настоящий человек.

Или уже нет?

– Ты доела? – спросил он.

– Угу, – кивнула я. – Было вкусно, спасибо.

– Это здорово. Учитывая, что сам я попробовать ничего не мог, в магазине пришлось полагаться на интуицию.

Я сложила пустой контейнер в рюкзак.

– Нужно будет выбросить куда-то все это.

– Отдашь мне потом, когда в следующий раз полечу искать тебе пропитание. А сейчас, – он встал с травы и подал мне руку, – самое время вернуться в прошлое.

Закат почти угас, но последние лучики солнца проскакали по руке Эрика и капсуле, которую он держал.

– Мы правда сможем увидеть мои воспоминания?

Он кивнул. Судя по бешеной буре в его глазах, он ждал этого не меньше, чем я.

– Нажимай на кристалл до щелчка, – сказал он, протягивая мне капсулу.

Я кивнула. Чтобы продавить кристалл, потребовались усилия, но через пару мгновений что-то внутри капсулы щелкнуло, и синий камень на несколько миллиметров «просел» вглубь металла.

Эрик взял меня за руку.

Вдруг все вокруг начало меняться. Под ногами прямо из травы появился деревянный пол, а еще через несколько секунд на полу появился мягкий ковер. Секунда – и с четырех сторон выросли стены. Еще секунда – и стены накрыл потолок из двух половинок. Я вспомнила это место.

«Та самая комната под крышей», пронеслось в голове. Еще через мгновение в стене перед нами возникло большое окно. В нем краснело закатное небо, ровно такое, которое мы видели полчаса назад.

Я услышала гитарный аккорд. Звук шел откуда-то позади меня, и я обернулась.

Та картина, которая мне открылась, была невероятной. На знакомом потертом диванчике, который я уже видела в том же сне, сидел Эрик. Эрик, о котором я в последнее время даже перестала вспоминать. Темные пряди волос падали на лицо, слегка закрывая изумрудные глаза. Бледно-розовые губы окрашивала легкая улыбка.

Его взгляд был устремлен на гитару. На ту самую гитару, с которой я коротала вечера не один год.

– Эрик! – позвала я его.

– Я здесь, – услышала я ответ. Но не от того Эрика, который сидел с гитарой в руках. Рассматривая эту невероятную картину, я абсолютно не замечала, что Эрик по-прежнему держит меня за руку. Такой же абсолютно белый, с теми же синими глазами.

– Смотри, – он кивнул в сторону дивана, но не на свою человеческую копию, а чуть правее.

Только тогда я заметила, что он был не один. Рядом с ним лежала маленькая девочка. Ее длинные волосы рассыпались по кровати. Она смотрела, как пальцы Эрика скользили по струнам, и ее глаза медленно закрывались.