— Боишься меня? — хриплый голос вибрацией проходит через грудь, горячее дыхание мужчины обжигает губы.

— Я не знаю… — неуверенно отвечаю. — Немного…

Я боюсь. Этого мужчину невозможно не бояться. Слишком мощный, сильный. Его энергетика давит, напирает, подавляет, заставляя подчиняться. Думать о том, о чём не должна, желать того, чего я желать не вправе.

Я знаю, что если он захочет чего-то, то получит это с лёгкостью. Он как хищник, вышедший на охоту, а я рядом с ним всего лишь бедный затерявшийся оленёнок.

Он делает плавный шаг мне навстречу, и я автоматически отхожу назад. До тех пор, пока не упираюсь спиной в стену. Дальше отступать некуда. Жертва попала в ловушку.

Рука мужчины взмывает вверх и дотрагивается до моей щеки в обманчиво-ласковом касании. Ведёт пальцами вниз к шее, стирая капельки влаги с горла и ключиц до тех пор, пока не доходит до края полотенца, скрывающего моё обнажённое тело.

— Я уже говорил тебе, Лера. Страх — это правильное чувство.

Сильная рука мужчины сминает узел на груди, крепко сжимая его в пальцах. Натягивая полотенце до побелевших костяшек. Рывок, и я оказываюсь тесно прижата к мощному торсу.

Бедром чувствую его возбуждение. Меня окатывает ледяной волной паники в тот момент, когда свободная рука проскальзывает под подол полотенца, и дотронувшись до разгорячённой кожи медленно ведёт выше, пока не касается промежности.

От понимания того, насколько я беззащитна, меня начинает лихорадить. Он — хищник. Чужак. Человек, которого ещё совсем недавно я не знала и не уверена, что знаю сейчас.

— Прошу, не надо, — сиплю ему в губы, нервно сглатывая застрявший в горле комок.

Пытаюсь сжать ноги, но слишком поздно. Шершавые пальцы давят на клитор и начинают медленно растирать его по кругу.

— Не надо что, Лера? — спрашивает, кривя губы в издевательской усмешке.

Сердце с сумасшедшим остервенением разрывает грудную клетку в тот момент, когда давление между ног усиливается. Резкое движение, и он проникает в меня.

Горячий рот ловит мой вскрик. Терзает губы в жадном, почти болезненном поцелуе, в тот момент пока пальцы продолжают двигаться внутри.

— Поздно бояться, девочка, — тяжело дыша, хрипит мне в губы. — Ты уже моя.

Настоящее время

Я словно падаю в чёрную бесконечную бездну, не имеющую начала и конца. Как Алиса, когда проваливалась в кроличью нору и не подозревала, что ждёт её, когда падение прекратится.

Тёмная пелена давит на меня, покрывает как плотное одеяло. Как будто я нахожусь в пузыре, внутри которого вакуум: не вижу и не слышу того, что происходит вокруг. Все ощущения притуплены. Нет ни радости, ни боли.

Пустота.

Я не знаю, когда прекратится моё падение, и тем более, не представляю, что ждёт меня там, на дне бездны, но интуитивно чувствую, что конец моего пути близок. Потому что чем ниже опускаюсь, тем сильнее давит сверху. Со временем это даже начинает причинять дискомфорт, постепенно нарастающий и в какой-то момент становящийся невыносимым.

Мне трудно дышать.

Одеяло, покрывающее тело, уже кажется тяжёлой бетонной плитой.

Я начинаю чувствовать.

Это ощущение кажется мне отдалённо знакомым. Я определённо уже испытывала его когда-то раньше. В другой жизни.

Кажется, у него есть название. Оно бьётся о стенки сознания, ища выход до тех пор, пока не всплывает наружу, и огромными липкими щупальцами окутывает меня всю.

Теперь я могу дать ему имя.

Страх.

Я словно пустая бездушная кукла, в которую кто-то решил вдохнуть жизнь. И чувство безотчётного страха — первое, что во мне поселяется.

Перед моим взором мелькают глаза мужчины. Очень необычные. Единственные в своём роде, как и сам их владелец. Голубые с зелёными вкраплениями. Я не вижу его самого. Только эти глаза. Но даже они одни заставляют моё сердце сбиваться с ритма.

Мелькнув в моём сознании обжигающим всполохом, они таят, поглощённые бездной в которую я опускаюсь.

Вслед за страхом приходит боль.

Начинает нестерпимо жечь бедро и болеть голова. Затылок будто пронизывает тысяча острых игл. Это так невыносимо, что хочется кричать, но когда я открываю рот, не могу издать ни звука. Чувствую себя рыбой, выброшенной на берег во время прилива.

Давление на уши постепенно ослабевает, и я начинаю различать звуки.

Точнее, всего один.

Монотонный писк. Сперва, еле различимый. Настолько тихий, что поначалу кажется, это всего лишь плод моего воображения. Но со временем он нарастает. Становится всё громче и отчётливее. А когда достигает своего пика, я со всего размаху ударяюсь обо что-то твёрдое, и из моего горла вырывается хриплый стон, означающий, что кукла, наконец, ожила.

***

Белые стены.

Это первое, что я вижу, когда открываю глаза. Картинка мутная и поэтому чётко разглядеть очертания комнаты мне не удаётся.

Монотонный писк никуда не ушёл, но сейчас я могу определить, что он раздаётся справа от меня. Совсем рядом, и, к счастью, уже не кажется таким оглушительным.

— С возвращением, дорогуша.

Слегка проморгавшись, поворачиваю голову вбок и вижу перед собой женщину в розовой униформе, сжимающую в руке штатив для капельницы.

Опускаю взгляд на свою правую руку и только сейчас замечаю тонкую иглу, торчащую из вены на локтевом сгибе.

— Как я… — мой голос звучит хрипло и горло начинает саднить, когда я пытаюсь заговорить. Так бывает, если сильно кричать, но я не помню, чтобы подобное происходило со мной в недавнее время. — Как я здесь оказалась?

Медсестра смотрит на меня с явным сочувствием, но не торопится отвечать. Её лицо остаётся мягким и доброжелательным, но поджатые губы выдают с головой. Женщина явно хочет что-то мне сказать, но по какой-то причине не решается это сделать.

— Потерпи немножко, милая. Твой доктор уже идёт, — слегка сжав на секунду моё плечо, медсестра забирает лоток с пустыми колбами и шприцом и выходит из палаты.

Приподнимаюсь на локтях и осматриваю комнату. Обычная больничная палата, ничем не отличающаяся от любой другой, пахнущей дезинфекцией и отчаянием. Разница только в том, что в этой я нахожусь одна, других коек нет, и рядом со мной расположены какие-то непонятные датчики, а тот самый писк, который я слышала ещё до того, как открыла глаза исходит от кардиомонитора.