сводами собора св. Петра в Риме является точно таким же плодом фантазии, как и «святой гроб», могила Иисуса, в Иерусалиме.

Ну, а прочие остатки от апостолов в Риме?

Там, прежде всего, есть так называемая «кафедра (седалище) Петра». Говорят, она принадлежала этому «первому епископу», но на самом деле своими украшениями обнаруживает или выдает свою былую принадлежность митраистическому культу. Эта «кафедра» на своей передней стороне имеет изображения зодиака, а также подвигов солнеч­ного бога (Геракла-Митры), и в течение веков не раз подновлялась; (археолог) Де-Росси признал в ней служебное или официальное кре­сло римского сенатора.[76] Однако, быть может, вряд ли ошибутся, если вместе с Робертсоном признают, что здесь мы имеем дело с древним креслом митраистического «Отца отцов» и что оно сохранилось в про­должении стольких столетий как раз потому, что было приписано римскому папе, который, также и в этом оказался простым преемником па престоле митраистического папы.

Рис. № 21. «Кафедра Петра»

Рисунок изображает скры­ваемую от верующих, мнимую кафедру (седалище) мифического апостола Петра, которая нахо­дится в г. Риме, в соборе св. Петра. Рясники рассказывают, что на ней некогда восседал Петр в бытность свою епископом этого города. На самом же деле, эта кафедра принадлежала митраистическим «папам» — первосвящен­никам солнечного божества, Мит­ры, на что указывают (не раз­личимые на нашем рисунке) изображения на ней.

В шестидесятых годах прошлого века этот «престол Петра» неко­торое время был выставлен на показ, но затем его снова убрали от взо­ров любопытной толпы и поступили, конечно, очень правильно.

Вместо «престола» для услаждения сердец верующих в Риме показывают ныне место казни на Ватикане и тюрьму, в которой, якобы, томился апостол за свою веру.[77]

Указывают церковь св. Пуденцианы, на месте дома сенатора Пудента, который, якобы, на время давал у себя приют Петру и которого вместе со всей семьей, якобы, окрестил этот апостол. Сохранился даже тот стол[78], на котором по случаю этого крещения апостол совершал дароприношение, равно как и сосуд, с помощью которого он, будто бы, совершил крещение над Аквилой и Присциллой.

На том месте, где, говорят, убежавшему из темницы Петру, — а из Деяний апостолов мы знаем, что он был мастер по этому делу, — явился Христос и, таким образом, заставил его идти обратно, находится часовня «Камо грядеши, господи?»[79]. В церкви «св. Петра в узах» хранятся еще цепи, которыми он был связан в тюрьме.[80]

Более того, даже головы обоих апостолов, Петра и Павла, гово­рят, были найдены папой Урбаном V в четырнадцатом (!) столетии, а ризничий за соответствующее «на чай» в настоящее время показывает в латеранском храме ковчежец, в котором они хранятся.[81]

Наконец, в соборе св. Петра, прямо под большим куполом Микеланджело, мы имеем перед собою «гроб князя апостолов»![82]

ИЗ ШАНТАЖНОЙ ПРАКТИКИ РЯСНИКОВ

Частицы «подлинного креста» Иисуса. Рис. № 22.

Церковная сказка о том, что, будто бы, ца­рица Едена, мать Константина (274-337), обрела подлинный крест Иисуса, была придумана рясниками поздно. По крайней мере, живший во вре­мена Константина и Елены, церковный историк Евсевий (280-340), хотя и подробно описывает путешествие царицы в Палестину, об «обретении» ею креста не говорит ни слова, чего он не сде­лал бы, если бы таковой факт имел место. Только в самом конце четвертого века впервые передается эта сказка в речи св. Амвросия Медиоланского, сказанной им в 396 году. Следовательно, свою сказку о кресте и Елене рясники состряпали между 340 и 396 годами.

Церковники, однако, не удовольствовались этим. Состряпав сказку о нахождении Еленой креста Иисуса, они скоро нашли и самый «под­линный» крест. Последний в их руках оказался столь огромным, что нет возможности учесть массу его целых экземпляров, а также больших и малых кусков. Еще во времена Кальвина в одной только Западной Европе частей этого «животворящего креста» было столько, что из них, — по его словам, — можно было бы построить целый корабль, да остатками еще нагрузить последний доверху. С тех пор число этих «мощей» еще увеличилось. В настоящее время нет почти ни одной большой церкви или собора на всем земном шаре, которая не имела бы большой или маленькой части, конечно, «подлинного» креста. На нашем рисунке даны образчики этих частиц-мощей креста, хранящиеся ныне в соборе Парижской богоматери; изображены они в часть своей настоящей величины. Рис. взят из словаря Вигуру, т. II, стр.

Увы, все эти прекрасные вещи, только для больших и малых... детей, а также для тех, кто хочет быть обманываемым; они так же сви­детельствуют в пользу существования римского Петра и основополож­ника папства, как «несшитый хитон» в Трире, св. препуции (крайняя плоть) и остатки креста в других местах свидетельствуют в пользу историчности Иисуса, или как след лошадиного копыта на Росстраппе в Гарце — в пользу существования одетого в плоть и кровь дьявола.[83]

ИЗ ШАНТАЖНОЙ ПРАКТИКИ РЯСНИКОВ

«Подлинные хитоны» Иисуса. Рис. № 23-26.

Когда евангелисты создавали свои мифы о распятии Иисуса, то главный материал для них они почерпали из 21 псалма. И вот, там они, между прочим, вычитали слова некоего страдальца: «Делят ризы мои между собою, и об одежде моей бросают жребий» (стих 19). Здесь так называемый параллелизм членов древнееврейской поэзии, т. е. один и тот же предмет (или действие) выражается дважды и различными на вид, но родственными по смыслу сло­вами. Напр. «делят ризы» и «об одежде бросают жребий», где слова «ризы» и «одежда», а также «делить» и «бросать жребий» — тожественны, равнозначащи по смыслу. Матфей, Марк и Лука правильно поняли это место, почему у них солдаты у креста просто делят между собой одежды Иисуса посред­ством жребия. Лишь евангелист Иоанн, как бы, не замечая параллелизма, понял тот стих буквально, т. е. усмотрел раздельное существование «риз» и «одежды». Поэтому он заставил солдат у креста сначала просто поделить между собой ризы Иисуса, а относительно «одежды»-хитона бросить жребий. Почему? Потому что, — поясняет он, — хитон был несшитый, весь тканый сверху, — и, значит, солдаты, якобы, пожалели его, числом одного, рвать на части. Так, св. Иоанн из ветхозаветного места состряпал «хитон» мифиче­скому Иисусу.

За этот измышленный хитон ухватились рясники и постарались разыскать его. Вероятно, искать пришлось долго, так как первые сообщения о нем