– Именно что клоун. Только нарядили его коммунистом, который жил лет сто назад. В его честь это судно и назвали – Феликс Дзержинский.

– А-а-а, – успокоенно выдохнул Димастый. И тут же снова поинтересовался: – И чё? Сюда-то он на кой припёрся?

– Значит, ряженый? – всё так же негромко сказал мужчина. – Так-так. Надо же. Нехорошо, товарищ. Себя обманываете – пусть. Но друзей в заблуждение вводить никуда не годится.

Он помолчал, не отрывая ставшего очень холодным взгляда от Царя.

– Царь, да? А я вот слышал о другом вашем псевдониме: Учитель. Так как же вас прикажете звать, раз уж вы не спешите называть мне своё настоящее имя?

Царь замер. Как? Откуда? Он слышал? Кто ему?.. Ведь никто не знает… никому не говорил… только…

– Только вашим ученицам. Они и рассказали. Это и многое другое. Очень интересно, знаете ли.

Царь, поперхнувшись на вдохе, вытаращился на Дзержинского. Спустя несколько секунд смятенный мозг выдал ответ: подслушал. Этот урод каким-то образом был рядом и всё слышал!

Парень медленно потянулся к сумочке. Кисть поможет. Он так и так собирался убить того, кто придёт. И какая разница, что это не сторож… главное, чтобы он не заметил… ещё немного… а потом – урок… хорошо, что на коленях всё ещё сидит она… прикрывает…

Выхватив лезвие, Царь одним движением сбросил Свету с коленей и бросился на Железного Феликса. Хирургическая сталь коротко сверкнула на замахе. Где-то вдалеке, словно из-под воды, раздался женский визг.

Он уже видел, как поперёк горла этого урода возникает тонкая красная линия. Видел, как она тут же обрастает багряной бахромой, как жизнь выплёскивается волной из раскрывшегося рта, как стекленеют выкатившиеся глаза…

Скальпель прошёл сквозь горло Дзержинского, не причинив тому ни малейшего вреда.

Царя, потерявшего равновесие из-за мощного замаха, повернуло вокруг своей оси. Не удержавшись на ногах, он упал навзничь и увидел, как Железный Феликс склоняется над ним.

– Как необдуманно, – он покачал головой, – импульсивно. Вы, товарищ, совсем забыли про холодную голову.

Лицо Дзержинского оказалось совсем близко, и Царь снова увидел, как глазницы тонут во тьме. Вот только тех искорок, что привиделись ему недавно, не было и в помине. Только мрак… и холод. От фигуры веяло стылой жутью безлунного и бесснежного ноября – месяца, который он ненавидел.

– Не надо, Вика! Не надо! Па-а-жалста!..

– Сядьте… Учитель, – Дзержинский снова сидел на стуле, положив руки на спинку, – на своё место.

– Да пошёл ты! – заорал вдруг Димастый. Вскочил на ноги и бросился к дверям. Миг – и парень растворился в темноте. Ещё через секунду топот ног резко оборвался.

– И снова все беды от того, что нет холодной головы, – Дзержинский склонил голову, словно прислушивался. – Но ничего, это поправимо. Ваш товарищ ещё вернётся, чтобы побыть вместе с вами.

Друзья молча смотрели на него.

– Если кто-нибудь хочет попробовать повторить его путь – милости прошу. А нет, так не теряйте времени даром. Вам пора играть.

Они одновременно повернули головы и уставились в темноту коридора. Чёрный прямоугольник, казалось, медленно приближался к ним, всё увеличиваясь в размерах, заслоняя собой залу… в ушах зазвучал странный шёпот – десятки голосов вразнобой произносили их имена. Слоги перемешивались, складывались в новые дикие слова, чтобы тут же снова рассыпаться трухой мёртвых звуков.

– Во что… – прохрипел Царь, наконец заставив себя оторваться от стены тьмы, откашлялся, – играть?

– В карты, разумеется, – Дзержинский пожал плечами. – У вас хорошо получается. Только теперь – по моим правилам.

Царь смотрел на Дзержинского и слышал странное эхо. Эти интонации, эта улыбка… ему почудился блеск кисти среди пальцев Железного Феликса. Тот, словно почувствовав, подмигнул ему.

«Надо бежать, – эта мысль, молнией сверкнув в сознании Царя, тут же спряталась в самом укромном уголке: не дай бог, подслушают. – Надо бежать. Нет, конечно, не туда, не в коридор. Наружу. Выскочить из казино, спрыгнуть на нижнюю палубу, а оттуда – на берег. Можно и в воду, если что». Он хорошо плавал и не боялся утонуть в одежде. Вот сейчас…

С треском распахнулась дверь, ведущая на палубу. В залу спиной вперёд ввалился Юрец. Вскочил на ноги, захлопнул дверь и привалился к ней. Обернулся к друзьям.

– Ребята, уходим! Быстро! Там!.. – он осёкся, заметив Дзержинского, который встал со стула, обогнул карточный стол и теперь неторопливой походкой шёл к нему, наглухо перегораживая путь к коридору.

– Отойди от двери, товарищ, не бойся. Вас не тронут, пока вы будете играть по правилам. Отойди же! – повторил он совсем другим тоном, и Юрец, к своему удивлению, послушно отклеился от стекла. Шагнул в глубь казино и, увидев Свету, споткнулся. Девушка лежала на полу, не сделав даже попытки подняться после того, как Царь сбросил её с себя. Собственная нагота её, похоже, совершенно не волновала. На Юрца она и не взглянула, неотрывно следя за Дзержинским.

Сейчас!

Царь вскочил на ноги и ринулся к стеклянной двери. Юрец отошёл в сторону, а призрак, кем бы он ни был, не помешает – можно просто пробежать сквозь него.

Всё вокруг застыло, только прозрачная преграда, отделявшая его от свободы, становилась всё ближе и ближе.

Ещё один шаг…

Лицо Царя страшно исказилось, он упёрся правой ногой в пол, изо всех сил стараясь остановиться. Ковёр под ступнями дрогнул и поехал вместе со своим неожиданным наездником. Парень выбросил руки вперёд, чтобы самортизировать удар о дверь. Шлёпнул ладонями по стеклу и, наконец, замер, приникнув к прохладной поверхности.

За дверью стояла одна из его учениц. Лиза, последняя. Он узнал её сразу же, несмотря на то, что девушка сильно изменилась после пребывания в воде. Мелькнула мысль: художник всегда узнает свою картину, даже испорченную.

По распухшему телу девушки струились искажённые разложением плавные линии, которые несколько месяцев назад образовали на животе и груди «портрет души» – так он назвал рисунок, когда завершил работу. Конечно, тогда полотно выглядело куда лучше…

Некогда ровные разрезы, заполненные кровью, расползлись в стороны, кое-где кожа свисала неопрятными лохмотьями. В ранах копошились черви. Во многих местах рисунка вообще не было видно – рыбы хорошо потрудились.

Одной рукой Лиза поддерживала безобразно отвисший живот, пухленькие ноги, когда-то привлёкшие его соблазнительными очертаниями, оплыли, превратившись в корявые столбы зеленоватого цвета. Ниже колен мяса почти не осталось – видно, эта часть подводным жителям почему-то пришлась особенно по вкусу.

Ученица медленно подняла руки. Полусгнившая плоть живота, разрезанная скальпелем, изгрызенная рыбами, не выдержала собственной тяжести. Кожа, как мокрая бумага, разлезлась на клочки, наружу вывалилась размякшая масса, в которую превратились внутренности. Беззвучно для Царя вязкий комок шлёпнулся на палубу.