Лиза положила ладони на дверь напротив ладоней Царя. Против своей воли он взглянул ей в лицо – как раз вовремя, чтобы увидеть, как бесформенные губы касаются стекла и передают через него любимому поцелуй.

Отшатнувшись, парень сделал шаг назад. Дверь начала медленно отворяться.

– Я пригласил твоих учениц, чтобы ты мог провести ещё один урок.

Царь, если и услышал Дзержинского, вряд ли осознал, что было сказано. Не отрывая взгляда от Лизы, он отступал назад – так же медленно, как та входила внутрь. За ней виднелись другие фигуры.

В руку Царя впились цепкие коготки Светы. Девушка, выйдя из ступора, инстинктивно искала защиты у самого сильного среди них. Подскочившую Полину встретил Светин удар кулаком в лицо.

Шаг, другой.

– Саша, стой! – Света повисла на руке, засучила ногами. – Туда нельзя!

Глаза Царя не отрывались от Лизы. Ученица уже вошла в залу и встала рядом с дверью. В проёме показалась Таня.

Шаг, другой.

– Саша!

По левой щеке Царя разлился огонь от увесистой пощёчины. Парень, вздрогнув, остановился.

– Туда нельзя! – снова заверещала Света. – Ты забыл?

Он обернулся. Прямо за его плечом возле порога плескалась тьма. Густая, плотная, она казалась живой и… голодной. Царь перевёл взгляд на оживший ночной кошмар: Лизу и других учениц. Четырнадцать мертвых девушек стояли недвижно, обратив к нему свои безглазые лица. Марину, первую из них, можно было узнать только по жидкому пучку крашеных волос – ярко-рыжих, с зелёными нитями, чудом сохранившихся на голом черепе. Собственно, пару лет назад как раз из-за них он обратил на неё внимание.

Дверь скрипнула. Через порог переступил ещё один мертвец, на этот раз – мужского пола.

Из-за спины донёсся уже знакомый шелестящий шёпот тьмы.

– Саш, пойдём! – заныла Света. – Давай за стол сядем, а? Ну, давай.

Он позволил отвести себя к столу и усадить на стул. Света тут же плюхнулась рядом.

– Здесь вас не тронут, я уже пообещал вам это, – в поле зрения появился Дзержинский. Губы главного чекиста изогнулись в улыбке. – Но вы, если хотите, можете попробовать выйти.

– Саш, кто это? – Юрец, отодвинувшись от учениц, бочком, чтобы не терять их из виду, подошёл к другу.

– Какой ещё Дзержинский? Слышь, Царь? Что это за клоун?

Царь тряхнул головой, чтобы избавиться от эха.

– Это то, что волнует вас сейчас больше всего, товарищ? Что ж, считайте меня крупье, и покончим на этом. – Дзержинский опёрся кончиками пальцев на столешницу, оглядел ребят.

Из тьмы, колыхавшейся в коридоре, опять донеслось шарканье. На слабый свет свечей один за другим выходили новые гости. Одни обгоревшие, другие с остатками подтяжек на шее и вывалившимися языками… пришли и такие, по которым нельзя было однозначно сказать, от чего они умерли. Кто-то щеголял хорошо сохранившимся костюмом прошлых десятилетий, а рядом стояли мертвецы, на которых ещё болтались остатки современной одежды. Судя по звукам, доносившимся из коридора, всем места в казино не хватило.

Царь продолжал смотреть на учениц.

Закончив полотно, он отдавал его воде. Никто, кроме него, не должен был видеть картины во всём их великолепии. Те, другие, всё равно не оценили бы, нечего было и пытаться. Себе на память Учитель оставлял фотографии, которые хранил в медицинской энциклопедии. Снимки он проявлял и печатал сам – спасибо отцу, который в своё время научил пользоваться всей этой химией. Запечатлённые на плотной матовой бумаге, полотна дарили ему наслаждение своим навеки безупречным видом.

«Однажды, – мечтал Учитель, – да, однажды он поделится своим искусством с миром – когда поймёт, что тот способен осознать величие замысла. Но не сейчас, нет. Да ведь и проект пока не готов, полотен слишком мало».

– А вот и ваш друг вернулся. Что же, пора начинать игру. Прошу остальных сесть за стол.

Сквозь толпу мертвецов к центру залы протискивался Димастый. Правой рукой он поддерживал голову, которая как-то слишком свободно болталась на шее. Подойдя к столу, Димастый опустился на стул рядом с Леной и замер, равнодушно глядя перед собой. Девушка, побелев, перегнулась пополам, и её вырвало.

– Он немного не в форме и играть не сможет, но, поверьте, ему будет приятно ещё какое-то время побыть среди друзей.

Помолчав немного, Дзержинский добавил:

– Товарищи, это не очень вежливо – заставлять ждать крупье и зрителей.

Толпа мертвецов слитно качнулась вперёд, кольцо вокруг стола сжалось.

Оглянувшись, Юрец подал руку Полине, всё ещё лежавшей на полу после удара Светы, помог подняться и усадил на свободный стул. Сел рядом и упёрся взглядом в стол, избегая поднимать голову: напротив стоял папа.

У Полины кружилась голова. Ещё совсем недавно выпитый коньяк окутывал мозг лёгкой дымкой, которая обещала подарить особо яркие ощущения во время секса с Царём. После Светиного удара и падения алкоголь всколыхнул в черепной коробке мутную жижу, вызвав тошноту и почему-то ощущение брезгливости к самой себе. Девушка подняла руку, чтобы стереть со лба пот, и обнаружила зажатые в пальцах трусики. Какое-то время она тупо смотрела на них, а затем промокнула ими кожу, покрытую ледяной влагой.

Перед глазами всё плыло. Отыскав среди сидящих за столом Свету, Полина с ненавистью уставилась на неё. Жгучее чувство хотя бы немного помогало справиться с дурнотой.

– Казино дарит шанс каждому, товарищи, – Дзержинский встал за Димастым. – Счастливчики уходят домой с выигрышем. В вашем случае победитель останется жив. И почти цел.

Ребята вздрогнули.

– В казино принято делать ставки. По пальцу за каждый проигрыш, товарищи. Выигрывает тот, кто последним из вас ещё будет в силах управляться со своими картами.

В зале стало тихо.

Юрец почувствовал, как гудит голова. Будто она стала пустой трубой из тех, что грудами лежали на стройках. В детстве было так прикольно бить по ним камнями…

Палец за проигрыш.

Уши всё услышали верно – слова были произнесены громко и чётко. Но сознание отказывалось принять это. Парень посмотрел на свои руки. Сжал кулаки. Снова расслабил пальцы. Надо бы ногти подстричь, мелькнула странная мысль.

Палец за проигрыш…

В отличие от Юрца Царь как-то сразу поверил Железному Феликсу. Дзержинский был для Учителя понятен. Покопавшись в себе, он понял, что призрак ему даже симпатичен. Ну, не то чтобы по-настоящему, но Учитель по достоинству оценил фантазию Дзержинского. Это ж надо было такое придумать!

О возможном проигрыше он не беспокоился. Даже мысли такой не допускал. Царь выигрывал всегда и везде. Он – победитель по жизни. И Учитель тоже не из слабаков. Парень убрал скальпель на место и улыбнулся сам себе: всё будет хорошо.