Впрочем, когда она вместе с другими беженцами все же вошла в широко распахнувшиеся перед людским потоком ворота, ее костюмированному представлению пришел окончательный капут – почтительно склонивший перед ней голову начальник охраны сразу же выделил подобающий ее положению персональный эскорт, сопроводивший ее до дворца. Когда в город вошло войско, принесшее с собой добрую весть, красотка вышла навстречу дружинникам, уже не скрывая своего статуса.

Носившиеся по главной площади ополоумевшие подростки верещали во все горло:

– Победа! Наши победили!

Атаман выкатился к народу с гордо поднятой головой, подъехал ко входу во дворец, сбросил поводья своему оруженосцу и кряхтя спустился на землю, принявшись разминать затекшие от долгой езды конечности.

Бросившаяся навстречу наследница престола оглядела подъехавших и игриво спросила:

– Ну, че там… какой счет?

Атаман недовольно бросил на дочурку недовольный взгляд и неожиданно резко ответил:

– Чего стоишь, накрывай поляну. Надо бы это дело отметить!!!

Развернувшись, он пошагал во дворец, даже не оглянувшись на собравшихся зевак. Настойчивая блонда ухватила за рукав пытавшегося прошмыгнуть мимо гнома:

– А где Агроном? Где?

Гиви вырвал руку и огрызнулся:

– Где-где… На рыфму нэ нарывайса, да…

Отказавшись от шикарного обеда, приготовленного в честь дорогих гостей местным поваром, рохляндский атаман, собрав своих воевод, отправился осматривать крепость.

Поднявшись на крепостную стену, он осмотрел унылый пейзаж, раскинувшийся внизу, и повернулся к коменданту, скорчив злобную гримасу:

– Всех впускать, никого не выпускать. И надо пароль позаковыристее придумать!

Комендант – человечек небольшого роста с постоянно бегающими глазками, к слову, неплохо подзаработавший на последнем ремонте крепости, приуроченном к четырехсотлетию города, суетливо предложил:

– Может, такой: «Здесь продается славянский шкаф?»

Атаман сурово посмотрел на недоумка, от чего градоначальник, как показалось, уменьшился в росте на добрый десяток сантиметров и отрезал:

– Про шкаф в прошлый раз было…

* * *

На конспиративной даче спецслужб в своем кабинете развлекался химическими опытами хозяин дачки – Сарумян. Время было самое подходящее – секретное оружие Третьего Рейха явно не стало бы помехой в сложившейся международной обстановке.

Примостившийся в углу лаборатории на покосившейся табуретке хмырь в трико заинтересованно крутил головой, оглядывая непонятное оборудование, громоздившееся на столах и специальных стендах. Частично прикрытое от слишком внимательных глаз суровыми брезентовыми чехлами, оно вызывало у любознательного алкаша невероятное любопытство.

Он, было, сунулся с вопросами к Сарумяну, облаченному в костюм химзащиты. Тот что-то вяло смешивал в большом тазике:

– Че, гексаген бодяжишь? Алюминиего порошку положить не забыл?

Хмырь попытался было сунуть предварительно послюнявленный палец в таз, но Сарумян, не церемонясь, грубо отпихнул лаборанта-самозванца в сторону и, крепко ухватив того за ухо, вытолкал из лаборатории, двинувшись следом и сам:

– Жену свою учи щи варить. Надо было с рохляндским атаманом смекалку проявлять!!!

Сарумян захлопнул дверь, трижды провернул ключик, тут же исчезнувший в кармане, и двинулся по коридору мимо вжавшегося в стену алкаша, даже не удостоив того взглядом.

Оскорбленный до самых глубин алканавт двинулся за ним, припадая на одну ногу:

– Никогда ты меня не слушаешь. А я говорил, что не водкой надо было старика травить, а просроченными пельменями!!!

Сарумян снисходительно мотнул головой:

– Это почему?

– У них повышенная убойная сила.

Распахнувшиеся перед ними двери вели на балкон, с которого открывался вид, способный потешить взгляд записного тиранчика: на огромной площади теснилась внушительная в численном выражении серая масса, бряцавшая оружием. Обалдевший от открывшейся картины алканавт прямо сейчас осознал масштабность идей своего предводителя, и «просроченные пельмени» комом застыли в его горле.

Скопившиеся внизу войска, казалось, только и ждали появления предводителя. С одного края площади на другой металось дружное:

– Царя! Царя! Царя! Шайбу! Шайбу!

Завидев, наконец, на балконе высокую фигуру хозяина конспиративной дачки, собравшаяся внизу банда взревела с новой силой, но как только Сарумян поднял вверх ладонь, анонсируя «тронную речь», тысячи глоток одновременно подавились своим воодушевлением. Дождавшись тишины, Сарумян обратился к собравшимся:

– Урки мои верные. Сейте разумное, доброе, вечное! – Толпа внизу зашелестела, недопереварив, казалось, смысл сказанного. Выдержав небольшую паузу, оратор продолжил: – Помните: наше оружие – Божье слово и доброта! – Он поднял руку, чутко уловив нарастающее неудовольствие и затыкая готовых встрепенуться бойцов: – В городе – вино и бабы! Три дня гуляем! – Вот это уже было «по-нашенски», теперь за Сарумяном готовы были пойти в огонь и воду, но он, как опытный оратор, решил не останавливаться на достигнутом и все же «добил» неплохо проведенную PR-кампанию мощнейшим слоганом всех времен и народов: – Мочи козлов!!!

Скосив глаза на алканавта, Сарумян насладился своим триумфом в полной мере. Дело было сделано мастерски – ринувшиеся в бой войска внушали почище любых аргументов. Еще несколько минут понаблюдав за утекающими с площади людскими потоками, Сарумян самодовольно похлопал по плечу испуганно вцепившегося в поручни балкона алканавта, наблюдающего за армадой, и скрылся в дверях…

* * *

Чук и Гек, порядком подзадолбавшиеся в дороге, поскольку постоянная тряска и неудобные «посадочные» места никак не давали им уснуть, развлекались тем, что задавали человекодереву абсолютно тупые вопросы. Гек, по правде говоря, давно уже хотел «пи-пи», но все стеснялся спросить, где здесь туалет, поэтому больше всего усердствовал Чук:

– А ты вообще по жизни кто?

– Сейчас никто. Сейчас у Пендальфа на побегушках…

Гек тем временем, отчаянно жестикулируя, объяснял Чуку, почему тот должен отвлечь внимание Бао-деда, пока он сам пристраивается где-то между веток. Наконец сообразив, в чем дело, Чук принялся лихорадочно искать поводы для продолжения беседы:

– А раньше че делал?

Воспоминаниями о своем прошлом Буратино работы Церетели всегда делился охотно:

– Раньше работы много было, а сейчас совсем ничего. Последний раз, помню, в «Морозко» снимался. В роли дерева.

Чук, краем глаза следивший за положением дел у своего приятеля, удостоверился, что тот закончил свое грязное дело, и спросил: