Отдав последние силы, Океан отступил. И даже не оглянулся в отливе, как сочились сквозь угорья и кряжи, струились и капали остатки его солено-горьких вод.

А на закате появился маленький остров с двумя голубыми озерами, влюбленно глядящими на спокойную гладь Океана и умиротворенную Землю.

Они дарили друг другу… облака.

У обоих были фотоаппараты. Их коллекция состояла из нескольких альбомов и десятков двух больших фотографий в рамках, развешанных по стенам.

Они везли их отовсюду: с замшелой по весне Чукотки, туманного Чопа, с ветряного Забайкалья, с теплых и частых озер Сибири. Облака были совершенно разные, невероятные, радужные, сказочные…

Однажды супруги поругались. Из-за мелочей. И разошлись.

Светлана убрала со стен облака и закинула их сгоряча за диван. А Валерий, глядя на это, хлопнул дверью, разбил о ступеньки фотоаппарат и решил больше никогда, никогда…

Валерий очень скоро сошелся с другой женщиной. Светлана же еще пару лет загружала себя работой, чтобы его забыть. Наконец и она нашла себе нового спутника жизни.

Проходили годы. Пустые. Бездарные. И бездушные. Иногда они смотрели на небо, но с досадой отводили взгляд. А по ночам им снились… облака.

Он не выдержал первым и, купив в магазине акварель, начал рисовать. Валерий все хотел изобразить то, самое первое, облако, с которого все началось. Они со Светланой не успели его когда-то сфотографировать и часто вспоминали в свои лучшие дни.

Душа его разрывалась от спокойствия и благополучия. Он искал в небе ответ, выходя по вечерам в открытое поле. Легкие перистые подкрылки либо прятались за рыхлыми тучами, беременными дождем, точно прочтя мысли Валерия, либо улетали еще выше в небо, убегая от безнадежности его мыслей, не в силах помочь. Слишком нежные и слабые, чтобы справиться с болью, поселившейся в человеке, они не находили в себе столько божественной силы, сколько было в том первом облаке, с которого все началось.

Валерий ждал его и звал. И однажды поздно ночью оно получилось. Прозрачное, розовое, точно небесный цветок, решивший еще раз раскрыться, облако растеклось само на огромном ватмане, расстеленном по всей кухне, точно движение души. Пока это розовое чудо сохло на полу, Валерий прыгал вокруг, как мальчишка, зажав зубами крик радости. Получилось! Первый раз в жизни! Получилось!

Осторожно Валерий поцеловал в лоб спящую женщину, которая жила с ним все эти годы, свернул в трубочку ватман и тихонько закрыл дверь.

Ему отворил мужчина.

– Вам кого?

– Ее.

А она уже стояла у порога, изумленно раскрыв глаза.

– Оно? – взволнованно развернул на весь пролет лестницы Валерий свое розовое облако.

– Да – улыбнулась Светлана…

…Они долго лежали на траве, обнявшись и глядя на фиолетовые перья гигантских крыльев, порхающих среди звезд.

– Фотоаппарат не возьмет. Может, заснять на кинопленку? – спросила Свет лана.

– Я не могу без тебя жить, – ответил Валерий.

Он был великим Мастером. Он мог из лоскутков бархата, шелка или гипюра делать потрясающие цветы. Не удивительно, что именно ему на свадьбу Инфанты заказали розу. И Мастер изводился, делая одну за другой сотни роз, оставаясь недовольным своей работой. Такие цветы его больше не устраивали. Они могли украсить прачку, кастеляншу или торговку на королевском рынке. Но ни одну из роз он не считал достойной прелестной Инфанты, которую в 14 лет выдавали замуж. Он присматривал в лавках дорогие ткани. Он бродил по городским паркам, глядя на уверенные в своей непоколебимой красоте, гордые розы. И понимал, есть какой-то секрет в совершенстве живого цветка. И он его искал.

А Она была маленькой Маргариткой, проросшей из семечка, занесенного совершенно непонятно каким ветром и случайно зацепившимся за старую ржавую водосточную трубу напротив окна Мастера.

Маргаритка смотрела на него во все глаза, благоговея и восхищаясь. А Мастер бросал с досадой в угол очередные творения своих рук. Маргаритка старилась от отчаяния. Поверьте! Ей было, что сказать Мастеру! Но Он вздыхал, не замечая скромного цветка.

И Маргаритка стала увядать. Там, на ржавой трубе ей было сухо, холодно и одиноко.

Если бы в этот миг полил дождь, она бы могла выпустить из своих корешков сотни маленьких маргариток. Но труба была хотя и ближе к звездам, зато далеко от земли и совершенно не приспособлена для жизни.

Когда Мастер все-таки открыл окно, Маргаритка совсем высохла, протянув стебельки к мастерской и положив головку на подоконник Мастера.

– Ах ты, бедолага, – взял он в ладонь маленький мертвый цветочек, оторвав от трубы скрюченные корешки.

И великая Тайна открылась ему. Он понял загадку живого цветка.

Мастер вернулся к рабочему столу и сразу же сложил великолепную гордую розу, придав ей выражение любопытства, доверчивости и незащищенности Маргаритки.

…А через неделю состоялось королевское венчание. И на груди невинной царственной особы изящно закрывалась лепестками, как живая, роза из простого белого ситца.

Она любила Его, как облака любят крылья.

Она бежала за Ним, как бежит за нами мысль.

Она не давала проходу, как воздух. И казалось, нет от Нее спасенья.

Он бежал от нее всю жизнь, пока сил хватало дышать. Но судьба остановила их на крутом повороте так внезапно, что у него зарябило в глазах.

И Он почувствовал пустоту. Такую тоску чувствует Галактика, раскрутившись в одну нить.

Причина оказалась в Ней. Им завладела Она, пока бежала за Ним. Завладела целиком. И чтобы забрать Себя, он побежал за Ней, но понял, что Она стала всего лишь тенью. Его Тенью.

Жил на белом свете Пьяница. Он столько пил, что уже не помнил, каким нежным и ласковым был ребенком; он забыл, что у него золотые руки, а сердце чистое и благородное, как лазоревый цветок…

Он пил за троих, но и работал за семерых.

Хозяин был очень рад такому работнику, потому что платил ему за одного. И Пьяница допился до того, что забыл о времени. Вся жизнь казалась ему одним пьяным угаром, в котором нет смысла.

Каждый вечер он приходил к реке и ставил на песке крест, зачеркивая еще один прошедший день.

– Что ты рисуешь? – спросила его любопытная Русалка, подплыв совсем близко.

– Я ставлю на себе крест, – ответил Пьяница.