к начальству и разнесли в пух и прах. Оказывается, генерал, присутствовавший при инциденте, пообещал натовскому полковнику «разобраться и наказать» алкоголика-казака. И как не странно, обещание свое не забыл. На Семена чуть не дело завели, за попытку срыва важнейших международных переговоров. Генерал требовал публичной порки казака, и ему плевать было на то, что Семен говорил тогда и в каком состоянии он находится сейчас.

Долгие дни провел Григорий в палате отца. Кое как, мыча и подавая знаки глазами, Семен смог рассказать сыну, кого он встретил на том банкете. Григорий подключил все свои связи и выяснил, что натовский полковник был военным атташе при посольстве Соединенных Штатов, аккредитованный МИДом и имеющий дипломатическую неприкосновенность. Григорий, опять же пользуясь служебным положением, обошел множество кабинетов, везде рассказывая историю отца и требуя предпринять что-либо в отношении полковника. Пока однажды его не вызвал его непосредственный начальник и не ознакомил с приказом о переводе Григория Титова из московского центрального управления службы охраны в территориальное УФСБ по Краснодарскому краю.

— Расстроил ты меня, Гриша, — сказал ему на прощание шеф, — у меня на тебя были большие планы, глядишь, через пару тройку лет ты бы и этот кабинет занять мог. Ан нет, оказывается, для тебя семья важнее родины. Ну зачем ты под этого полковника роешь? Кому и что доказать хочешь? Думаешь, мы его историю службы не знаем? Или нам твоего отца не жалко? Но раз мы поставлены государством охрану нести, про себя и родственников нам думать нельзя. Нам сейчас никак невозможно со штатами ссориться, они нам столько денег дают, что без них наша экономика давно бы уже загнулась. А то, что за это нужно чуть гордость усмирить, где-то оружейный заводик на выпуск сковородок перевести или какую часть расформировать, так это ничего, это дело наживное. Понадобится, мы это мигом восстановим. Жаль, что ты этого не понимаешь.

— Я понимаю, что моя страна как шлюха, которую трахнули в переулке, а потом в кабак пригласили. И вот она, трахнутая, сидит и спасибо за стопку водки с куском шашлыка насильнику говорит. Только это не моя родина. Это вы и такие как вы ее такой сделать хотите. Потому что вы сейчас голодные, вам сейчас шашлыка хочется. И домой еще надеетесь, внукам пакетик с недоедками принести. А думали бы вы о своих потомках, о детях своих — вы бы не тосты за унижение России пили, а эту гниду сначала персоной нон грата бы объявили, а потом бы мне приказ на уничтожение дали. Но нет, вы под любого, у кого сейчас деньги есть, лечь готовы, причем не просто лечь, а еще и «мыслями о родине» прикрыться, чтоб без смазки в вас зашли и не заметили, что клиент вас не возбуждает!

— Ах ты ж сучонок. Ты меня выродок, генерала, шлюхой считаешь? Ты сам сколько задниц вылизал, чтобы не в своем сраном Краснодаре, а в Москве служить? И не просто, а в центральном аппарате! Или ты думаешь нам про твои блокнотики с записями не известно? Ишь, щегол, запомнил, когда у моего внука день рождения и думаешь, подарочек ему передашь так и со мной подружишься? Хер тебе. Был бы ты дурак, я б тебя простил. А ты Гриша совсем не дурак. И значит мысли свои, свою точку зрения ты не поменяешь. Притвориться можешь. Соврать, что мол, осознал и каешься. Ты Гриша умный, но дурак. Это для службы опасно. Не дам я тебе шанса в конторе карьеру сделать. И вообще, считай теперь ты никто и звать тебя никак, — говоря все это генерал сначала яростно брызжал слюной и почти орал, но постепенно сам успокоился и стал говорить тихо и размеренно, отчего его слова стали еще более страшными.

— Ты, Гриша, радуйся, что я тебя в Краснодар перевожу, хотя вижу, что тебя дурака нужно в дальневосточный округ рядовым отправлять. Ну да ладно, может остатков ума у самого хватит рапорт об увольнении написать. Будущего у тебя в органах больше нет. Пшел вон щенок тупоголовый! И отца своего из госпиталя забирай, нечего штатскому в военном госпитале койко-место занимать. И еще запомни, ни тебе, ни твоему отцу никто из твоих, теперь уж поверь мне, бывших знакомых не поможет. Об этом я позабочусь. И винить тебе за это нужно только себя. Это ты своим языком себе и отцу будущее не то что испортил, ты его у вас украл. Вот и живи в своем Краснодаре с этим.

Так, к лету 2000, семья Титовых снова оказалась вместе в Краснодаре, в квартирке на Покровке, только уже без младшего, Ивана, и с парализованным Семеном.

Глава 7

Я вышел из обувной мастерской на улицу. На ступеньках Ирины не было. Заглянул в соседние аптеку и продукты, но и там ее не оказалось. Спустился на тротуар и посмотрел по сторонам. Девушки нигде не было. Бегать искать ее не имело никакого смысла. Мне самому было над чем подумать, и сделать это следовало как можно скорее.

На часах было 12:45, т. е. вся моя встреча с ментами и Ириной в подсобке бара заняла чуть больше часа. Незаметно время пролетело, прям как будто я на аттракционах был, или книгу интересную читал, а не в наручниках под пистолетом сидел. Странная вещь, психика. В кризисные моменты сознание может и сжаться так, что прям грифель в алмазик превратить сможет. А может и растечься, распластаться как ковыль по степи. В принципе, мне моя реакция на эту историю понравилась. Пока не столкнешься с чем-то подобным сказать, как ты себя поведешь, невозможно. Тааак, что-то я ухожу в раздумья, а сейчас не время и не место для этого. Подумать конечно нужно, но вот только сделаем это с комфортом. У меня есть несколько вариантов. Попросить у кого-то из прохожих телефон и позвонить водителю, чтобы он забрал меня. Или сразу позвонить своему руководителю безопасности, чтобы он приехал и на месте, по горячим следам, мы бы решили как дальше действовать. И водитель, и безопасник, смогут подъехать ко мне минимум за пятнадцать-двадцать минут. Плюс, на то, чтобы получить у прохожего телефон уйдет пара минут, не факт, что первый встречный даст трубку. Итого от семнадцати до тридцати минут до встречи. Можно сесть на лавочку и слиться со множеством отдыхающих, ловящих весеннее солнце. Можно сесть в какое-нибудь кафе и подождать сотрудников с кофе. Вот только я не был уверен, что меня