Тысячи вопросов так и лезут в голову, атакуют, бьются в сознании, но я не задаю их. Не хочу, чтобы ему пришлось думать и говорить о том, что причиняет ему боль. Поэтому спрашиваю нейтральное:

— Кем ты работаешь?

— Таксистом. Тренером… Боксерской грушей. — Усмехается Игнат, искоса взглянув на меня.

Я открываю рот, чтобы спросить о последнем, но возле нас вдруг появляется молодая девушка. Она подходит быстрой походкой и вдруг останавливается, как вкопанная. Смотрит на результат моей работы, ее лицо вытягивается от удивления, граничащего с шоком, она прикрывает распахнутый рот рукой, глаза начинают блестеть от слез.

— О боже. — Судорожно всхлипывает девушка, лихорадочно разглядывая фасад здания. — Это, это совсем не то… что я себе представляла.

Я резко подскакиваю, вставая на ноги. До меня, с трудом, но доходит, что это та самая девушка. Девушка-заказчик. И ее реакция меня беспокоит. Я все испортила?

— Что такое? — Нервно поправив сбившуюся на животе рубашку под тёплой жилеткой, отряхиваю от крошек руки. — Вам не нравится? Это плохо? Это… не жизнеутверждающе, да?.. — Начинаю тарахтеть взволнованно.

Девушка молчит, ошарашено разглядывая рисунок. Я смотрю на нее. На стену. На Игната. Я снова сделала что-то не то?

Игнат медленно поднимается с травы и с кривой ухмылкой подходит ко мне сзади. В поддерживающем жесте кладет руки мне на плечи, но смотрит почему-то на девушку.

— Не волнуйся, ей нравится. Это она так восхищение выражает. — Говорит мне на ухо, слегка понизив голос.

— Да… это не жизнеутверждающе… Это… намного лучше. — Наконец говорит девушка, отнимая руку ото рта и стирая скользящую по щеке слезу. — Это — фантастика!

Я, наконец, облегченно выдыхаю и поворачиваюсь. Мы втроем стоим и молча смотрим на рисунок. На нем изображена крупная черная волчица, лежащая на боку, и серьезно глядящая вперед, навострив уши. А рядом с ней человеческий мальчишка, лет пяти на вид. Обнаженный, в одной лишь короткой набедренной повязке. Он прижимается к шее волчицы щекой, маленькие кулачки сжимают шерсть так, будто он боится ее отпустить, и жмется, и держит, как самую нужную и родную.

А под картиной надпись крупными белыми буквами, создающими нужный контраст с темными оттенками рисунка. «Чужих детей не бывает».

Я разглядываю свое творение, и меня, наконец, отпускает. Оно нашло свое место. Я дала ему жизнь. Теперь я смогу спать спокойно.

Я смотрю на девушку, с восхищением разглядывающую мой рисунок. Делаю глубокий вдох, позволяя широкой улыбке расцвести на моем лице, и крепче прижимаюсь спиной к Игнату.

Этот момент идеален. Я хочу остановить его, поставить на паузу, записать и прожить еще много-много раз.

В этот момент, мне кажется, впервые за очень долгое время, я по-настоящему счастлива.

Игнат

Кира еще долго выражала свои восторги и обливалась трогательными слезами, виня во всем гормоны. Полина широко улыбалась, молча принимая похвалу и иногда отвечая на вопросы, а я со стороны наблюдал за ней. Никогда не видел, чтоб она так долго улыбалась. Никогда не видел ее настолько счастливой. Я смотрел на нее и у меня на душе, словно сладкий сироп разливался, и я совсем забыл о том, что вообще-то спешил на работу. Смотрел и словно губка впитывал, забирал себе, запоминал эту улыбку, светящиеся глаза, расслабленность, легкость. Она была совсем другой вне стен тренировочного зала. Она была совсем другой, когда рисовала. Она была совсем другой, когда не боялась. И такой она мне нравилась еще больше. От такой нее у меня не закипали мозги, но мое сердце билось чаще и сильнее. И хотелось отчаянно неправильного: стать ей ближе, и позволить ей приблизиться, позволить себе чувствовать, потеряться во всех этих чувствах хотя бы ненадолго.

— Я идти должна. — Отходя от Киры, сказала мне Полина. — До завтра?

Я кивнул, она улыбнулась, и будто нехотя отвернулась уходя. Я молча провожал ее взглядом, когда откуда-то сбоку донесся голос Киры.

— Удивительный талант, правда?

Я повернул к ней голову, неохотно отводя взгляд от уходящей девушки. Кира смотрела заинтересованно и, слегка прищурив глаза. Она все замечала. Все всегда замечала.

— Откуда говоришь, ты ее знаешь?

— Я не говорил. — Я опустил глаза, прячась от ее проницательного взгляда. Я не хотел, чтобы она копалась в моей башке и видела, то, что там происходит. Вернее, кто там происходит. — Я ее тренирую.

— Оу, правда? — удивилась Кира.

Посмотрела вслед девушке и снова перевела взгляд на меня.

— Она красивая. — Сказала вкрадчиво и внимательно посмотрела на меня, будто бы ожидала реакции.

И я отвернулся. Не хотел, чтобы она заметила на моем лице огорчение. Даже не знаю, почему ее слова вызвали во мне такую досаду. Будто бы, будь Полина немного менее красивой, у меня было бы больше шансов.

— Мне кажется, ты ей нравишься. — Так и не дождавшись ответа, выдала Кира как ни в чем не бывало. Как что-то само собой разумеющееся. Сказала это так просто, лишь слегка приподняв бровь, я же замер как истукан.

Слова опалили лицо, обдали жаром, и сразу же холодом. Я медленно повернулся и посмотрел на Киру, как на сумасшедшую. Хотелось спросить: ты вообще в своем уме?! И в то же время хотелось совсем противоположного: поверить. Переспросить: Правда? Тебе правда так кажется?

Кира ведь всегда видит больше, чем обычные люди. А вдруг она не ошибается и в этот раз?

Одна часть меня хотела послать ее куда подальше с ее догадками, другая — позволить надежде, что буквально оглушила в то мгновенье, когда осознал слова и смысл, проникнуть глубже и прорасти в душе.

Желания смешивались и вызывали неприятную досадную дрожь где-то в животе. И этот контраст моих собственных чувств и желаний, противно жег в груди и разъедал, точно кислота.

Все это — какой-то бред. Все это не могло быть правдой. Со мной не могла происходить вся эта хрень. Я не мог чувствовать так много и так разнополярно. Я не мог нравиться Пришельцу.

— Тебе кажется. — Сказал я угрюмо и, поднял с земли лестницу, намереваясь уйти.

Я не желал продолжать этот разговор, и Кира это прекрасно понимала, хотя и не спешила уйти, а последовала за мной, когда я двинулся вперед. Догнала меня и пристроилась рядом. Некоторое время шла молча, затем не выдержала.

— Ты не веришь, что можешь кому-то нравиться. Это из-за шрамов, да?

Я резко остановился и бросил лестницу на землю.

— Не надо, Кира. Не начинай. — Прорычал предупреждающе.

Но Кире было плевать на мой угрожающий вид. Она даже не слышала моих слов, продолжая разглагольствовать.

— Ты превращаешь себя в какую-то очень драматичную историю. Но все не так. Ты выглядишь так же, как и все, только на твоем лице чуть больше шрамов, чем у других. И знаешь что? Как по мне, жить со шрамами гораздо круче, чем… лежать в гробу, например. — Сверкнув глазами, выдает девушка.