— А чего это за фраза такая?

— Предложение стать единственной. — Мама усмехнулась. — И вот тогда, понимая, что терять мне уже нечего и худшее уже произошло, я высказала ему все, что о нем думала. Все! Не сдерживая себя ни в эпитетах, ни в выражениях. Как воин воину, указав на то, что он несдержанный юнец и недостоин называться воином. И если он надеялся, что беременность смягчит меня, то он очень сильно ошибся, потому что это дитя будет мне всегда напоминать о том, какое он ничтожество… К концу разговора в моей спальне не осталось ни единого целого предмета мебели, Агарн искромсал даже стены, но… но он, как и я, знал, что это правда. И этой правды мне не простил. Через две недели единственной была объявлена Эталин.

— Да уж… — пробормотала потрясенная я. — Это он так отомстил?

— Это он так пытался отомстить, Пантеренок. — Мама улыбнулась. — Мне было все равно. Действительно все равно… беременность меняла меня. Я засыпала и просыпалась с мыслью о тебе. Почему-то даже не сомневалась, что будет девочка. А потом ты росла в моем животике, дралась отчаянно и успокаивалась, стоило мне запеть. Моя маленькая жизнь. В то время мне казалось, что никто больше нам и не нужен, только ты и я… а еще была надежда, что мы с Кираном будем вместе, тогда я уже знала, что у него родился сын. Тоже зеленоглазый. Была надежда, даже не знаю почему, что, избрав единственную, Агарн отпустит нас с тобой в дом моего отца… Потом были роды, непростые и очень болезненные. Роды принимала моя мать, она была первой, кто увидел тебя. Она же гордо и объявила: «Девочка!» А потом обратилась ко мне с вопросом: «Как назовем?»

— И? — и вот знаю же, как назвали, а все равно интересно.

— Ты не понимаешь, — мама улыбнулась, — имя дает отец. Эйтна должна у него спросить, а она спросила меня… Демонстрируя тем самым, что хассар Айгора не вправе даже именовать собственное дитя. Ну, так ты и не была его ребенком, ты была моей! И я дала тебе имя брата — Киран.

— Еще! — потребовала я.

Мама отрицательно покачала головой, и я вдруг поняла, что именно с моим рождением и началось самое плохое. Хотя куда уж хуже-то!

— Ма-а-ам!

— Ки-и-ир, я тебе все рассказала. Достаточно на сегодня.

— А у меня такое ощущение, что главного ты и не рассказала. И знаешь что… если не расскажешь, я тебе не расскажу о вчерашней ночи… А она насы-ы-ыщенная была.

— Шантажистка, — как-то печально пробормотала мама.

— И?

— А что там было ночью?

— Мама, не начинай, а?! — раздраженно попросила я. — И так ясно — ты родила, а он даже не смотрел на меня, не брал на руки и говорил тебе только: «Женщина, забери свою дочь…» Хотя в свете рассказанного тобой эта фраза уже как-то иначе воспринимается.

— В свете всего сказанного… — печально повторила мама. — Знаешь, Кирюш, тебе не понять моих чувств, пока ты сама не родишь. Потому что материнство переворачивает мир женщины с ног на голову. И с первым криком младенца мир меняется, чтобы уже никогда не стать прежним… Потому что весь его центр смещается до маленького розового комочка, своим криком оповещающего вселенную, что вот он уже родился… И когда ты появилась на свет… я изменилась в один миг. Я просто смотрела на тебя и понимала, что вот оно, счастье! Мое персональное маленькое и чудесное счастье… И с той секунды весь мир я видела через призму твоего восприятия… Твоими глазами. И как же мне хотелось, чтобы не только я, чтобы все увидели, какая ты чудесная, красивая, умненькая и самая лучшая… — Пауза и полное горечи: — А никто не смотрел! И эта боль, с которой столкнулось мое сердце… именно ее я никогда не прощу твоему отцу! Мы с тобой стали нежеланными персонами во дворце. У меня забрали даже служанок. И это не так волновало меня, как то… что никто, ни единая душа, не помогал мне, не учил, как пеленать, не подсказывал, как кормить, и когда у тебя болел животик и ты часами плакала, а я не могла понять, что не так… ни одна из жен хассара не вошла ко мне! А мою мать просто не пускали на порог дворца после того, как она мне позволила дать тебе имя.

Да, вот как раз маминых переживаний по данному поводу я понять почему-то не могла. Насилие — это да, жестоко, а тут… Может, пойму после рождения своих детей… бррр, не особо и хочется.

А мама судорожно вздохнула и продолжила:

— Тогда мне помогла только Ашара — принеся сейр. Несколько ночей, едва ты, измученная болью, засыпала, я искала всю информацию, которую могла. Переводила с тех языков, которые не понимала, буквально по словам… Так выяснила, что мне нельзя есть многие продукты. Начала готовить для себя отдельно и только каши, и ты перестала плакать. Почему ни одна из жен хассара не поведала мне об этом, не знаю… Пусть это будет на их совести.

Я шмыгнула носом, но промолчала. Однако дворец не выстоит, это я гарантирую! И еще — я туда вернусь сегодня же! Отсиживаться у Исинхая больше точно не буду, и я им всем сладкую жизнь устрою!

К счастью, мама вытирала слезы и моего настроя не заметила.

— Это ничего, Кирюш. За год я выучила два языка, заучила наизусть несколько медицинских трактатов и уже сама могла подсказывать этим опытным мамашам, что нужно делать. Ты у меня не болела ни разу, Пантеренок.

— Да я вообще не помню, чтобы болела. Разве что в училище, когда вирус подхватила. Ты у меня классная мама.

— Спасибо. — Мамуль улыбнулась. — Я стараюсь и всегда старалась, чтобы у тебя все было хорошо…

— А дальше? — нетерпеливо поерзав на стуле, спросила я.

— Дальше тебе исполнялся годик, а я вдруг осознала, что подарить тебе не смогу ничего. Денег у меня не было, подарки я тогда не приняла, а за прошедшие более чем полтора года их больше не было. И мне, по сути, ничего не нужно было — одежды хватало, сладости я себе не покупала никогда, украшения мне тоже были не нужны. Но вдруг возникла необходимость дарить тебе игрушки и одевать тебя… А мне так хотелось, чтобы моя принцесса была самая красивая… Через Ашару я попросила денег у отца. И мне была передана сумма, в десятки раз превышающая мою просьбу, но… — Судорожный вздох. — Хассар Айгора заявился ко мне, впервые за прошедший год, и выяснилось, что просить у отца я права не имею. Он, Агарн, все-таки мой муж и не позволит никому постороннему дарить подарки его жене. Переданные отцом деньги и подарки для его маленькой внучки были возвращены отправителю… Как и все остальные до этого момента. Да, вот так я выяснила, что отец и раньше пытался хоть что-то передать мне, но ему не позволяли даже этой мелочи… Как, впрочем, и видеться со мной.

— Урод!

— Не спорю, Кирюш. Он просто понял, что ты мое единственное слабое место. Потому и мстил мне через тебя.

— А деньги? — Да, научил меня шеф деньги ценить, вот и сейчас сразу о них подумала.

Мама поджала губы, но все же призналась:

— Он предложил мне платить… за каждую ночь.

Из всего сонма используемых мной ругательств

самым обидным было: