Нет, меня не возьмут сегодня. И утро нового дня я встречу не в кабинете следователя – а дома, возле жены, с деньгами в кармане. Будет именно так, и никак иначе. А завтра, может быть, и Юра сдержит свое обещание, провернет какую-нибудь головокружительную операцию, в которую я, конечно, сам не полезу, но другу своему помогу, прикрою его, и за это получу свою долю. А потом возьму жену, оставлю щенка у тещи и поеду в пахнущем вареной курицей и кремами для загара поезде на море. Подруга будет купаться и есть шашлыки, а я – изучать входы и выходы в картинную галерею величайшего художника-мариниста, чьи полотна коллекционеры покупают за огромные деньги.

Давно уже всякому человеку, умеющему внимательно смотреть по сторонам, известно одно из главных правил новой жизни: неважно, что ты делаешь, важно – как и с кем.

Загружая товар, я краем глаза заметил прохожего. Молодого парня, возвращающегося, судя по бодрой походке и нарядной светлой курточке, с затянувшегося свидания. Он тоже увидел меня, но поспешил отвернуться. Не ускорил и не замедлил шага. Я не стал нервничать. Нежелательные очевидцы моих действий появляются часто. Как правило, мужчины. Все они делают вид, что ничего не происходит. Благоразумные, они норовят держаться подальше от человека в черном, неторопливо обделывающего свои ночные делишки. Если сунуться к такому – можно ведь и ножом в живот получить.

Кстати, это ошибка. Нож в живот – не мой вариант. Я не ношу с собой оружия. Не намерен калечить людей. Если меня спугнуть – я просто убегу, очень быстро и далеко, петляя и перепрыгивая заборы, в своих удобных кедах, которые почти ничего не весят, плотно облегают ступню и никогда не скользят.

Итак, полдела сделано. Мой собственный багажный отсек вмещает четыре колеса. Я добыл два. Предстоит взять еще два. Еще четыре можно положить на заднее сиденье, но это перебор. Нельзя быть жадным. Если машину остановят для проверки, инспектор обязательно заглянет в салон. Такая у него работа. И спросит, откуда дровишки. Зачем тебе, парень, столько разномастных колес? Что тогда ответить? В первый свой выезд, февральский, я о таком развитии событий не подумал, сорвал большой куш, но уже утром, дома, пересчитывая выручку, покрылся холодным потом. Понял, что мне повезло. Битком набитого балабасом, меня обязательно повязали бы, остановив случайно для обычной проверки. Новичку подфартило. Тогда же я пообещал себе, что впредь за один заход буду брать не более пяти штук товара. Наполняю багажник – и сваливаю. Четыре-пять колес – нормально. Всегда можно заявить, что это мои собственные колеса, а что рисунок протектора везде разный – так я ж паренек небогатый и на комплект новой резины пока не заработал.

Переместившись на два километра, в район улицы Вавилова, я сделал еще заход, но облюбованная тачка в момент щелчка побежденного замка разразилась дикими электрическими воплями и замигала фарами. Сигнализация! Пришлось покинуть не только заманчивый, погруженный в почти полный мрак двор, но и район. Переместиться южнее, к станции метро «Профсоюзная» – и там есть удобные места.

Здесь я добыл третий свой приз. Как обычно, перед последним, четвертым заходом испытал легкий мандраж. Последний рейс всегда самый нервный. Посмотрите любой криминальный фильм – там вам в два счета докажут, что всякий вор терпит поражение именно на своем последнем деле. Однако к черту фильмы. А также и книги. К черту все эти приключения, выдуманные писателями, редко покидающими свои диваны. Я и так едва не утонул в пыльной книжной премудрости, едва не отравился яркими, словно конфетные обертки, кинематографическими картинками. Теперь расплачиваюсь: как мелкий поц, тащу, что плохо лежит.

Нравится ли мне то, чем я занимаюсь? Конечно, нет. Я сам себе омерзителен. Не об этом я мечтал десять лет назад, прогуливаясь по деревенским тропинкам и запрокидывая лицо в ярко-голубое небо. Аркадий Гайдар в мои годы уже командовал полком. Сейчас, в девяносто первом, многие уже ловко сумели забыть этот всем известный факт – но не я.

Бог воров явил мне свою любовь: на четвертом номере я опять взял почти новое колесо и вдобавок обогатился десятилитровой канистрой из дефицитного алюминия. Забрал, бесшумно завернув в тряпицу, несколько хромированных гаечных ключей. Надо же – машина старая, ржавая, а внутри – изобилие ценностей. Хозяин с юмором. Крупно начертил на тетрадном листочке «магнитофона нет!» – и положил под лобовое стекло. Что же – нет, значит нет. Магнитофон дорого стоит, его всегда можно выгодно продать, но выемка магнитофона – рискованное дело, требующее вскрытия дверей, проникновения в салон и долгой возни в горизонтальном положении, ковыряния в пластмассово-железных недрах. И все это без возможности осмотреться по сторонам. Магнитофоны мы оставим для тех, у кого голова ничего не соображает.

Мир тебе, веселый обладатель машины без магнитофона! Извини, что украл у тебя твое. У меня нет другого выхода. Завтра мне нужны мои сорок американских долларов. Конечно, за четыре потертых колеса мне никто не заплатит столь огромной суммы – но как минимум пятнадцать я добуду во что бы то ни стало. Я обещал родителям, что буду жить самостоятельно и отдельно. Обещал жене, что мы поселимся в собственном жилье и будем любить друг друга в полный голос. Обещал квартирной хозяйке вносить плату вовремя.

Всем наобещал, идиот. Всем дал слово.

Удивительны здесь не безрассудство и легкомыслие при раздаче обещаний – а то, что их тем не менее из месяца в месяц удается выполнять.

...Разумеется, сбыт происходил в районах, максимально удаленных от места преступления. Отработавшись на юге, я поехал сдавать хабар на север.

Все шиномонтажные лавки держали единую твердую цену: новая резина – столько, изношенная – столько. Тринадцать дюймов – дешевле, четырнадцать – дороже. Кованые и литые диски – дороже штампованных. Спицованные – дороже кованых. Хорошо отбалансированные – дороже плохо отбалансированных. Импортная резина – дороже отечественной. Зимняя – дороже летней. Шипованная – дороже нешипованной. Шипованная плавающими шипами – дороже шипованной обычными шипами. Направленная – дороже ненаправленной. Низкая – дороже высокой. Гравийная – дороже асфальтовой. И так далее. Любой специалист скажет вам, что автомобильные колеса – это наука.

Съездив второй раз, я подобрал из имеющегося товара два одинаковых диска, покрасил их из пульверизатора в нарядный белый цвет, прилепил неразборчивые бумажки с какими-то бессмысленными фрагментами оттисков каких-то бессмысленных печатей, украл у жены целлофановый мешок из-под одежды, завернул красиво – и продал добычу как новье.

– Будет что-то такое – заезжай в любое время, – сказал покупатель, мастер шинных дел, насквозь пропитавшийся грязью. Его деньги были мятые, все в следах нечистых пальцев и пахли потом и бензином.

Впервые – в том голодном и бессмысленном феврале – повертев в пальцах нетрудовые доходы, я понял, что голос из среды куста не врет: затея вышла если не бессмысленная, то чрезмерно рискованная. Заправлю машину, поменяю масло, куплю еду, что-то жене, продержусь три дня от силы, а потом – опять поеду? Слишком много дырок, чтобы затыкать их таким опасным способом.