Закончив с полами, она поднялась в спальню Кэма и Анны, поставила в вазу цветы, которые выпросила у Ирэн… Затем раз пять переставила вазу, прежде чем обругала себя за глупость. Анна все равно поставит их там, где захочет. И вполне вероятно, изменит все остальное. Скорее всего, Анна захочет обновить всю обстановку, решила Грейс, наглаживая выстиранные ею тонкие летние занавески, пока на них не осталось ни единой морщинки.

Анна — горожанка до мозга костей. Возможно, ей не нравится старая мебель и безыскусные деревенские мелочи. Не успеешь оглянуться, весь дом будет сверкать стеклом и пахнуть кожей, все чудесные вещи профессора Куина отправятся на чердак, а на их местах появятся современные скульптуры, которые не способен понять ни один нормальный человек. Полы застелют коврами, стены перекрасят в какой-нибудь яркий цвет, режущий глаза.

Еле сдерживая поднявшееся в ней негодование, Грейс развесила занавески, затем прошла в ванную комнату, чтобы подрезать стебли роз… Любой, у кого есть хоть капля здравого смысла, понял бы, что этот дом нужно лишь чуть-чуть освежить. Если бы спросили ее мнение…

Грейс уставилась на свои сжатые кулаки, затем перевела взгляд на отражение в зеркале над раковиной: пылающие щеки, сверкающие глаза, стиснутые зубы.

— Господи, Грейс, что с тобой случилось? — Она покачала головой, не зная, смеяться или плакать. — Во-первых, тебя никто не спрашивает, а во-вторых, ты даже не знаешь, собирается ли Анна что-то менять.

Только если изменить хоть самую малость, все станет не таким, как прежде. Грейс вздохнула, продолжая разглядывать свое отражение.

Этан признался, что думает о ней. Что же именно он думает? Она — не красавица и слишком худа, чтобы говорить о сексуальности. Иногда она чувствует на себе мужские взгляды, но мимолетные.

Она не остроумна и не так уж умна, она не умеет ни поддерживать легкую беседу, ни флиртовать. Джек как-то сказал ей, что она надежна, и на некоторое время убедил их обоих, будто именно это ему нужно. Однако надежность не относится к тем качествам, которые привлекают мужчин.

Вот если бы ее скулы были повыше, или ямочки на щеках поглубже, или ресницы гуще и темнее, если бы волосы хоть немного вились, а не были бы прямыми, как палки… Почему-то ген, отвечающий за кокетливые кудряшки, проскакивает в их семье через поколение.

Так что же думает Этан, когда смотрит на нее? Дай бог, ей хватит смелости спросить его!

Грейс все смотрела и смотрела в зеркало и видела… самую обыкновенную женщину.

Вот когда она танцевала, она не чувствовала себя обыкновенной. Она чувствовала себя красивой, и особенной, и заслуживающей своего имени[5].

Грейс присела в изящном реверансе, приподнялась на носки, чувствуя, как тело звенит от удовольствия, и медленно закружилась… И замерла, мгновенно побледнев:

— Этан!

Он стоял в дверях ванной комнаты и смотрел на нее.

— Я не хотел пугать тебя, но и прерывать тоже не хотел.

— Ну… ладно. — Не зная куда деваться от смущения, Грейс схватила тряпку. — Я просто… я уже заканчивала здесь.

— Ты с детства чудесно танцевала. — Расставшись с ней накануне, Этан пообещал себе сделать все возможное, чтобы вернуться к прежним отношениям, поэтому дружески улыбнулся. — Ты всегда танцуешь по ванной комнате, когда заканчиваешь уборку?

— Разве другие не танцуют? — Она постаралась ответить улыбкой на его улыбку, но от этого усилия кровь снова прилила к ее щекам. — Я хотела закончить все до вашего возвращения, но, кажется, слишком увлеклась натиркой полов.

— Полы выглядят отлично. Глупыш уже поскользнулся. Удивляюсь, как ты не слышала его визга.

— Я замечталась. Я думала… — Грейс встряхнула головой, чтобы привести мозги хоть в какое-то подобие порядка, и внимательнее взглянула на Этана. Он был грязен, ужасно грязен… пропотел насквозь и покрылся пылью, опилками и еще черт знает чем. — Надеюсь, ты не собираешься принимать душ здесь?

Этан приподнял брови.

— Вообще-то такая мысль приходила мне в голову.

— Даже не думай.

Грейс шагнула к нему, и он попятился. Он прекрасно представлял себе, каким грязным и потным является в данный момент. Одно это — достаточная причина, чтобы соблюдать дистанцию, но была и другая, более веская: Грейс выглядела такой милой, такой хорошенькой, а он торжественно поклялся себе больше не касаться ее и честно собирался не нарушать клятву.

— Почему?

— Потому что мне некогда чистить ни эту ванну, ни ту, что внизу. Я хотела поджарить цыплят и подумывала приготовить картофельный салат, чтобы вам не возиться, когда приедут Кэм и Анна. А потом еще придется убирать кухню. Так что у меня просто нет времени, Этан.

— Не помню, чтобы оставлял после себя грязную ванну.

— Это совсем другое дело. Ты не будешь здесь мыться, и хватит спорить.

Этан смущенно стянул с головы кепку, провел рукой по волосам.

— Ну, тогда у тебя серьезная проблема, так как троим мужчинам необходимо отскрести не один слой грязи.

— Ты забыл о заливе у самого порога?

— Но…

Грейс открыла шкафчик под раковиной и нашла кусок простого мыла. Обойдутся и этим, а душистое мыло пусть ждет своего часа в мыльнице.

— Держи. Полотенца и чистую одежду я принесу на причал.

— Но…

— Иди, Этан, и передай мои слова остальным. Быстрее, пока еще здесь не наследил.

Он хмуро уставился на кусок мыла, затем на нее.

— Похоже, ты ожидаешь приезда королевской семьи. Черт побери, Грейс, я не собираюсь голышом купаться в заливе.

— Как будто ты никогда не купался голышом!

— Не тогда, когда поблизости крутится женщина.

— Поверь, Этан, я раз или два видела голых мужчин, и с меня этого достаточно. Не собираюсь ни подглядывать, ни фотографировать вас из засады. Я полдня скребла этот дом и не позволю вам портить мою работу.

Этан по собственному опыту знал, что если женщина что-то решила, то спорить с ней бесполезно и довольно мучительно — все равно что биться лбом о каменную стену, а потому смирился и сунул мыло в карман.

— Дай я возьму полотенца.

— Нет, не возьмешь. Взгляни на свои грязные руки. Иди. Я сама принесу.

Возмущенно бормоча что-то под нос, Этан спустился вниз. Филип отреагировал на его сообщение безразличным пожатием плеч. Сет пришел в восторг, вылетел на двор, громко подзывая собак, и бросился к причалу, сбрасывая на ходу кроссовки, носки, рубашку.

— Боюсь, мы больше никогда не заставим его мыться в ванной, — заметил Филип, садясь на край причала, чтобы снять туфли.