Глубоко погрузившись в бархатные подушки, Глорианда д'Арпажон и Катрин Эвеск молчали. Толстая кожаная занавеска, приподнятая лишь с одной стороны, надежно защищала их от утренней прохлады. Маркиза, как и надлежит набожной паломнице, молилась с полузакрытыми глазами, перебирая четки и наслаждаясь проникавшими внутрь носилок ароматами леса. Укутанная в толстую темную накидку Катрин, сидевшая в другом углу носилок, казалось, задремала.

Они уже приближались к дороге, ведущей прямиком к Нотр-Дам-де-Сейнак. Осталось совсем недолго пробираться среди густого леса. То тут, то там возвышались высокие голые скалы. Место было глухое и дикое. Вдруг носилки повернули налево – по узенькой лесной тропинке. Почувствовав неладное, Глорианда вздрогнула, склонилась к отогнутой занавеске и окликнула одного из слуг:

– Что это за тропинка, Баск? Куда ты нас завез?

– Хозяин приказал ехать здесь, маркиза. Кажется, так можно основательно сократить путь.

Возразить на это было нечего. Пожав плечами, Глорианда вновь откинулась на подушки. Катрин за все это время даже не пошевелилась.

Тропинка вилась, довольно круто уходя вверх, между высокими черными елями. Маркиза снова высунулась из-за кожаной занавески, но Баска поблизости не оказалось. Не было видно вообще никого, кроме кучера и лакеев. Но удивлялась она недолго: носилки уже выехали на большую поляну.

Здесь, на поляне, их ожидала дюжина вооруженных солдат: ружье к ноге. В центре стояли трое – маркиз де Северак, Бартелеми и еще один человек, одетый в черное и незнакомый Глорианде. Носилки остановились.

– Спускайтесь на землю, мадам, – послышался рядом с маркизой голос внезапно очнувшейся Катрин, сна теперь у нее не было ни в одном глазу.

– Спуститься? Но что все это означает? Где мы находимся и что общего у моего мужа со всеми этими людьми?

– Вам это объяснит сам маркиз, – глухим голосом ответила компаньонка.

Маркиз, впрочем, уже приближался к носилкам. Он отворил дверцу и сказал сухо:

– Выходите, мадам. Здесь путешествие для вас кончается.

От ледяного выражения его лица и бесстрастного голоса Глорианду бросило в дрожь.

Но тем не менее молодая женщина выполнила приказ мужа. Стоя на траве, она испуганно озиралась вокруг. Она знала всех, кто окружал ее, кроме человека в черном, но и знакомые ей люди почему-то не хотели встречаться с ней глазами. Все, даже Бартелеми, уставились в землю.

– Чего вы хотите от меня, сударь?

– Скоро узнаете.

Луи д'Арпажон отошел, но тотчас же вернулся к маркизе, ведя за собой человека в черном.

– Этот господин, которого вы видите перед собой, весьма искусный хирург. Он явился сюда исключительно из-за вас.

– Но… но почему?

– Потому что сейчас вам предстоит умереть.

Крик ужаса вырвался из груди молодой женщины. Она переводила затравленный взгляд с ничего не выражающего лица мужа на столь же замкнутое – у человека, названного хирургом. Губы ее побелели. Едва слышным голосом она осмелилась спросить:

– Умереть? Но в чем моя вина?

– Об этом спросите у любовника на том свете. Это я приказал своим людям убить Жана де Лессака той ночью. А теперь пришел ваш черед.

Жестокое торжество, которое на мгновение промелькнуло в глазах маркиза, казалось, вдруг вернуло Глорианде все ее мужество. Она принадлежала к древнему славному роду и была слишком горда, чтобы покориться без сопротивления.

– Значит, вы решились приговорить меня к смерти? Но мои близкие? Семья? Они будут мстить.

– Они ничего не узнают. Смерть, которая вас ожидает, произойдет по причине вполне естественной… Вы готовы, доктор?

Хирург, который к тому времени уже поставил на ближайший пенек свой саквояж, открыл его и достал оттуда тонкий стальной скальпель, отливавший синевой под ярким солнцем. И хотя инструмент выглядел на первый взгляд вполне безобидно, Глорианда с ужасом смотрела на него.

– Естественная смерть?.. Что вы собираетесь со мной сделать?

– Скоро увидите. Охрана! Берите ее!

Несмотря на то что маркиза бешено сопротивлялась, несмотря на ее отчаянные крики, четверо дюжих мужиков схватили ее за руки и за ноги, бросили на землю и крепко прижали к траве. Кто-то закатал рукава ее платья, а Катрин Эвеск сама сняла с хозяйки башмаки и чулки. Гнусная негодяйка все же решилась на миг поднять глаза и посмотреть в лицо жертве. Презрение, которое она прочла во взгляде Глорианды, хлестнуло ее сильнее, чем любые слова.

Понимая, что ни мольбы, ни сопротивление ни к чему не приведут, маркиза, лежа неподвижно, молчала. Кроме того, она не хотела доставлять своему мужу дополнительное удовольствие своими жалобами.

– Бог вам судья, сударь… А я вас проклинаю, – только и вымолвила она.

В ответ он усмехнулся. Потом жестом остановил хирурга, уже занесшего над несчастной жертвой острое лезвие.

– Погодите… мадам! Прежде чем умереть, не хотите ли очистить свою совесть? Скажите мне, чей сын Жан-Луи? Кто его отец?

Глорианда нашла в себе мужество рассмеяться прямо в лицо злодею.

– Вот этого вам не узнать никогда, никогда… Лучше мне умереть, оставив вам неразгаданную тайну, чем продолжать жить рядом с таким чудовищем!

– Вы сами решили свою судьбу!

Быстрыми уверенными жестами хирург разрезал вены на запястьях и лодыжках маркизы. Кровь медленной струей полилась на траву, на мох, устилавший поляну…

Воцарилась гнетущая тишина. Все присутствующие, могучие мужчины, сдерживая дыхание, смотрели на распятую таким странным образом молодую женщину, из четырех ран которой сочилась темная кровь… Глорианда, глядя на полет ласточек в высоком синем небе, шепотом молилась… Силы мало-помалу оставляли ее, сияющий небосвод заволокло туманом. Перед глазами несчастной замелькали странные черные бабочки… Но она все-таки нашла в себе мужество шепнуть:

– Это… это не естественная смерть, сударь… Когда узнают…

– Никто никогда ничего не узнает. Каждый, кто находится на этой поляне, дал клятву молчать до конца жизни. Всем объявят, что вы скончались от остановки сердца… Как видите, я все предусмотрел…

Синеющие губы молодой женщины сложились в прощальную улыбку, и она прошептала, собрав последние силы:

– За меня… найдется кому отомстить!

Маркиз приказал перевязать раны, одеть умирающую и уложить ее в носилки. Солдаты в это время перекапывали землю, чтобы она быстрее впитала вытекшую из вен жертвы кровь. Маркиза была еще жива, но слишком слаба для того, чтобы говорить, даже для того, чтобы просто открыть глаза. Только ее губы слабо шевелились.

– Возвращаемся! – приказал д'Арпажон.

Носилки с умирающей маркизой понесли обратно по извилистой тропе. Потом они двинулись, все по той же размытой дождями дороге, к замку. Когда вдали показались его высокие башни, Глорианда уже не дышала. Ее внесли в парадный двор под безутешные рыдания всех, кто в это время находился в замке. Только старая маркиза смотрела из высокого окна на траурный кортеж с торжествующей улыбкой. Ее месть свершилась…