– Мисс Ройс любит Хэллоуин и готовилась к нему. – Лия смеется. – Похоже, она тут еще не все убрала.

Ну, тогда понятно. Хэллоуин был три дня назад, но из-за всего прочего в этом году я начисто о нем позабыла, хотя Хезер потратила несколько месяцев на то, чтобы с нуля изготовить свой костюм.

Я кладу взятую мною книгу на соседний стол – вернусь за ней, когда тут будет библиотекарь, – затем Лия толкает ближайшую дверь и делает мне знак пойти впереди. Я жду, пока она выключает свет и запирает за нами дверь.

– По воскресным вечерам библиотека обычно бывает закрыта, но в этом семестре я занимаюсь самостоятельным изучением материала, и иногда мисс Ройс разрешает мне работать здесь допоздна.

– Прости, я не знала…

– Тебе нет нужды извиняться, Грейс. – Она бросает на меня взгляд, в котором сквозит легкая досада. – Откуда тебе было знать? Я просто объясняю, почему мне надо тут все запереть.

– А, тогда понятно, – говорю я, немного удивляясь тому, что она так со мной мила.

Она идет по коридору.

– Раз ты сейчас не на вечеринке, которую устроила для тебя Мэйси, твой первый день в нашей достославной школе прошел не так гладко, как ожидала твоя кузина.

Она права, но я не хочу это признавать, ведь тогда я подставлю Мэйси, спущу на нее всех собак. А ведь проблема не в ней. Во всем остальном да, но только не в не й.

– С вечеринкой все нормально – просто у меня был чересчур длинный день. И мне надо было несколько минут передохнуть.

– Кто бы сомневался. Если ты летишь не из Ванкувера или его окрестностей, то добираться сюда бывает ох как нелегко.

– Да, я точно не из Ванкувера. – Меня пробирает легкая дрожь, когда по коридору вдруг проносится ветер.

Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, откуда он мог здесь взяться, затем меня отвлекает реплика Лии:

– Аляска находится очень далеко от Калифорнии.

– Откуда ты знаешь, что я из Калифорнии? – Возможно, поэтому все и пялятся на меня – из-за исходящих от меня сигналов, ясно говорящих, что я не отсюда?

– Должно быть, Фостер упомянул эту деталь, когда говорил нам о твоем приезде, – отвечает Лия. – И надо сказать, что переехать сюда из Сан-Диего – это вообще самое стремное, что только можно себе представить.

– Это вообще стремно – переезжать куда-то из Сан-Диего, – замечаю я. – Тем более сюда.

– Несомненно. – Она окидывает меня взглядом и усмехается: – Наверное, тебе холодно в этом платье?

– Шутишь? Я мерзну с тех самых пор, как приземлилась в Анкоридже. И неважно, что на мне надето – мне было зябко и до того, как Мэйси уговорила меня одолжить у нее это платье.

– Тогда надо поскорее напоить тебя чаем. – Лия показывает кивком на лестницу впереди. – Моя комната на четвертом этаже. Поднимешься?

– О, наша с Мэйси комната находится там же.

– Ну и ладушки.

По пути к лестнице Лия показывает, где находятся различные помещения, местоположение которых мне, по ее мнению, надо знать: химическая лаборатория, зал для самостоятельных занятий, буфет. Мне хочется достать телефон и сделать в нем соответствующие заметки или, что было бы еще лучше, нарисовать карту, потому что в том, что касается ориентации в пространстве, я безнадежна. Возможно, если я сумею каким-то образом представить себе планировку этого замка, все остальное тоже встанет на свои места. И я снова почувствую себя в безопасности – впервые за очень-очень долгое время.

Наконец мы доходим до комнаты Лии, находящейся в западном крыле. Я немного удивляюсь, когда она останавливается перед единственной простой дверью в своем коридоре – а возможно, и на всем этаже, – на которой нет никаких украшений.

Должно быть, это удивление отражается на моем лице, поскольку она говорит:

– У меня был тяжелый год. И мне было не до украшений.

– Жесть. Я имею в виду тяжелый год, а не то, что на твоей двери нет украшений.

– Я так и поняла. – Она улыбается грустной улыбкой. – Мой бойфренд умер несколько месяцев назад, и все вокруг считают, что мне пора уже оправиться от его потери, но мы с ним очень долго были вместе, и мне нелегко просто взять и оставить его в прошлом. Уверена, что ты меня понимаешь.

Со дня гибели моих родителей прошел месяц, но я до сих пор нередко чувствую себя так, словно по-прежнему нахожусь в шоке.

– Да, это нелегко, – говорю я.

Каждый день, проснувшись, я целую минуту не могу вспомнить, почему испытываю это щемящее чувство.

Всю эту минуту я не помню, что их больше нет и я никогда больше их не увижу.

А потом вдруг вспоминаю, и на меня наваливается горе.

Когда вчера утром я села на самолет, это было так тяжело – тяжелее мне пришлось только тогда, когда я опознавала их тела, и, наверное, это объяснялось тем, что отъезд из Сан-Диего заставил меня еще яснее осознать, что они мертвы.

Мы с Лией какое-то время стоим в середине ее комнаты – на первый взгляд может показаться, что у нас все хорошо, но на самом деле мы обе разрушены изнутри – и просто молчим. И каждая из нас чувствует, что другой сейчас так же больно, как и ей самой.

Это странное чувство. Но оно успокаивает.

В конце концов Лия подходит к своему письменному столу, наливает в электрочайник воды из графина, щелкает выключателем, затем открывает коробку травяной смеси и насыпает ее в два ситечка.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – спрашиваю я, хотя вполне очевидно, что она может отлично справиться со всем сама. Приятно наблюдать, как она готовит травяной чай. Это напоминает мне мою маму и то, как она заваривала в нашей кухне чай из сбора трав.

– Ну, все, – говорит она, показав кивком на ту из двух кроватей, которая превращена во что-то вроде тахты, застеленной красным стеганым пуховым одеялом и усеянной множеством ярких разноцветных декоративных подушек. – Давай садись.

Я сажусь, жалея, что на мне надето это платье, а не треники или лосины, чтобы можно было сидеть нормально. Пока вода закипает, Лия помалкивает, я тоже молчу. Довольно трудно решить, о чем еще говорить после того, как мы поговорили обо всем, начиная с мертвых языков и кончая близкими, которых мы потеряли.

Молчание все тянется, и я начинаю чувствовать себя не в своей тарелке. Но, к счастью, чайник наконец закипает и Лия ставит передо мною чашку травяного чая.

– Этот сбор придумала я сама, – говорит она, поднеся свою чашку ко рту и дуя на нее. – Надеюсь, он придется тебе по вкусу.

– Уверена, что он классный. – Я обхватываю чашку обеими руками – наконец-то я смогу согреть пальцы! Даже если вкус травяного сбора Лии окажется ужасным, я хотя бы перестану так мерзнуть.

– Красивые чашки, – замечаю я, сделав глоток. – Японские?