— Постой-ка, — сказала Пеппер. — По-моему, у меня должно быть мнение на этот счет. У меня обо всем должно иметься мнение, даже о спутниках Юпитера. Сейчас, погоди…

Пеппер раскрыла свой талмуд, перелистнула несколько страниц.

— Вот оно. Послушай-ка это пустозвонство.

И она стала читать вслух:

— Вопрос. В случае, если инициатива по укреплению границ Техаса (ИУГТ) стала бы законом штата, который был бы оспорен в федеральном суде, — как почти наверняка и случится, — за какое решение вы отдали бы ваш голос?

Ответ. Я очень рада, что вы подняли этот вопрос, сенатор. Проблема нелегальной иммиграции действительно очень сложна и чревата серьезными последствиями на любом уровне — федеральном, уровне штата и определенно на локальном. С моей стороны было бы неуместным комментировать это, да, собственно, и любое другое гипотетическое дело, какое могло бы рассматриваться высоким судом, тем не менее я хотела бы указать на то, что в ходе слушания в Девятом судебном округе дела «Хименец против штата Калифорния», касавшегося найма самолета базирующейся вне пределов штата корпорацией, было указано, что законы штата позволяют обстреливать с бреющего полета нелегальных чужаков, нарушающих «Временно приостановленное положение о торговле». С другой стороны, в деле «Монтец против народной милиции штата Аризона», Пятый судебный округ, рассматривался еще один случай, связанный с наймом частного самолета базирующейся вне пределов штата корпорацией, и при этом был применен раздел 14-266 аризонских «Статутов с внесенными в них поправками 19b», допускающий сбрасывание зажигательных устройств на нелегальных иммигрантов, нарушающих «Временно приостановленное положение о торговле». Так вот, для того чтобы примирить эти противоречащие одно другому положения…

— Что это за чертовщина? — спросил Джи-Джи. — Я ни единого клятого слова не понял.

— А это мое домашнее задание, — ответила Пеппер. — Я обязана выучить наизусть и эту страницу, и еще с тысячу таких же.

— Иисусе Христе! Ты уверена, что тебе так уж нужна эта работа?

— Да вроде бы.

— Вроде бы? Что-то я не слышу в твоем голосе никакого восторга.

— Я не знаю, Джи-Джи, — сказала Пеппер и вдруг почувствовала, что того и гляди расплачется. — Это же Верховный суд, так? Разве я не должна стремиться попасть в него?

— Мне-то без разницы, попадешь ты туда или нет. Мы гордимся уже и тем, что тебе предложили сделать это. Хуанита даже новое платье купила, чтоб было в чем покрасоваться на слушаниях. Ах да, она хотела, чтобы я спросил у тебя — следует ей приседать в реверансе при встрече с президентом?

— Нет, Джи-Джи. Это Америка. Тут никто ни перед кем в реверансе не приседает. Ради этого мы и сражались когда-то.

— Вот и я ей так сказал. Пфт. Но ты же знаешь, какая она. Черт, да она первый в ее семье человек, у которого есть во что обуться.

— В общем, скажи ей: никаких реверансов. Скажи, что я так сказала. Послушай, а с епископом ты разговаривал?

Епископом Пеппер и Джи-Джи называли между собой преподобного Роско.

— Да позвонил ему в понедельник. Пфт. А он перезвонил мне аж в четверг. «Я так давно звонил тебе, — говорю, — что уж и не помню зачем». У этого малого манеры…

— Ну перестань, Джи-Джи, — сказала Пеппер. — Ты же знаешь, у папы всегда дел по горло.

Пфт.

— Это я знаю. Он вроде как почувствовал, что виноват. Предложил подбросить меня с Хуанитой до Вашингтона на этом его самолете. — Джи-Джи мрачно хмыкнул. — Проповедник с собственным самолетом. Я у него спрашиваю: «А двенадцать апостолов на каком самолете летали?» Даже не засмеялся.

Отношения между Джи-Джи и его сыном Роско были далеко не простыми. Дед никогда ей об этом не говорил, однако Пеппер подозревала, что коллеги-полицейские здорово изводили Джи-Джи шуточками насчет того, как его сын показал Джеку Руби место, с которого будет удобнее всего пристрелить Ли Харви Освальда. Джи-Джи был человеком земным, вернее, приземленным — как тротуар. Какие-либо религиозные чувства возникали у него только при виде красивого заката, а все его религиозные отправления сводились к обыкновению снимать шляпу при встрече с катафалком. К священничеству же сына с его сомнительного толка церемониями, телевизионными воскресными проповедями, личным реактивным самолетом ценой в 20 миллионов долларов и женским хором, который выглядел как компания переодевшихся ангелами далласских девушек-ковбоев, он относился скептически.

— Да ладно, Джи-Джи, — сказала Пеппер, — когда тебе потребовалось слетать с приятелями в Монтану на ловлю форели, ты небось от его самолета не отказался.

— Это другое дело, — сказал Джи-Джи.

Пеппер рассмеялась:

— Чем же оно другое?

— А тем, что самолет использовался для достойной цели. Я же не возражаю, когда он доставляет самолетом в больницу заболевшего раком ребенка или еще что, но по большей-то части он ссужает его политиканам, чтобы те дали его церкви очередное налоговое послабление. Хотя на хрена ему очередное послабление, я и понятия не имею. Черт, у него уже такая куча зеленых, что на ней можно мокрую собаку дотла сжечь.

— Люди президента попросили меня, чтобы я постаралась держать его подальше от слушаний, — сказала Пеппер.

— Не могу их за это винить.

— Они боятся, что журналисты снова начнут копаться в идиотской истории с Руби. Но я сказала им, что не стану делать это ни под каким видом. И что им следует стыдиться такой их просьбы. Он, может, человек не совсем обычный, но он — мой отец и на слушаниях присутствовать будет.

Джи-Джи всхрапнул:

— «Не совсем обычный». Это ты в самую точку попала.

— Но только послушай меня, Джи-Джи Картрайт, — сказала Пеппер. — Было бы очень мило, если бы вы, пока сенаторы будут сдирать с меня шкуру, не сидели за моей спиной, таращась друг на друга, как два покусанных змеями петуха.

— На этот счет не беспокойся. Мы будем мирными, как мертвый индеец. Сенаторы, — это слово Джи-Джи произнес с презрением, — они если чего и умеют, так это голоса подсчитывать. А ты, по-моему, единственная, за кого вся страна горой стоит.

— Ну-ну, — зевнув, сказала Пеппер, — посмотрим. Ладно. Мне еще нужно слопать орешков на тысячу долларов и заучить сорок страниц этого дерьма. Люблю тебя.

— И я тебя, Пеп.

В шесть часов и пятнадцать минут следующего утра Пеппер сидела с закрытыми глазами перед зеркалом на съемочной площадке «Шестого зала суда», ожидая, когда с ней закончит возиться гримерша, и тут в артистическую зашел Боб, режиссер-постановщик, и, явно смущаясь, сказал, что у него имеется «пара указаний».

— От Бадди, — пояснил он. — Не от меня. Просто чтобы ты знала.

Пеппер осторожно приоткрыла один глаз. Над книгой наставлений Корки, не уступавшей размерами Библии Гутенберга, она просидела вчера допоздна, толком отдохнуть не успела, да и австралийские орешки лежали в ее животе нелегким грузом.