Франсуаз стала профессиональной убийцей.

Вернее, это не совсем так.

Френки родилась профессиональной убийцей, и ей оставалось только развить и отточить свои навыки.

На всякий случай я осмотрел стол перед собой и удостоверился, что передо мной не стоит ни одного блюда, которое могло бы вызывать у Френки желание ткнуть меня туда лицом.

Я стал намазывать джем на кусочек круассана.

– Прежде всего, – произнес я. – Ты имеешь в виду моих знакомых, о которых тебе ничего не известно.

Я пожал плечами.

– Извини, вишенка. Но до встречи с тобой у меня было нечто, что я мог называть своей личной жизнью.

Глаза Франсуаз сузились.

Дразнить Френки – одно удовольствие, поэтому я продолжал.

– Но ты, разумеется, спрашивала не об этом. Прежде всего, конфетка, тебе хочется знать – отчего все мои знакомые оказываются девушками.

Френки окрысилась еще сильнее.

Она ни за что на свете не позволит себе показать, что ревнует меня к кому-то. Но я очень хорошо ее знаю; и, чем больше девушка пытается скрывать свои чувства, тем очевиднее они для меня.

– Прежде всего, – произнес я. – Это не так.

Франсуаз выдохнула через сжатые зубы.

– Не так, Майкл? – спросила она – Значит, Алиса Шталь, которая просила тебя встретиться с ней, – на самом деле, переодетый парень?

– Нет, Френки, – ответил я. – Конечно, среди моих знакомых есть девушки. Равно как и мужчины, маленькие дети, старички, старушки, собаки, канарейки и чердачные привидения. Но поскольку тебя охватывает чувство ревности всякий раз, когда из моего прошлого появляется очередная девица, у тебя и создается впечатление, что, помимо девиц, в моем прошлом вообще не было знакомых.

Я задумался.

– Слава богу, ты хотя бы не ревнуешь меня к мужчинам и канарейкам.

Если бы Франсуаз не умела так хорошо владеть собой, то наверняка отгрызла бы краешек чашки.

– Я вовсе не ревную тебя, Майкл, – заявила она.

– Разумеется, – согласился я. – Ревность – это сомнение в чьей-либо верности. Сомнение предполагает размышления, поэтому к тебе все это относиться не может.

Я отломил еще один кусок круассана и повертел его в пальцах.

– Скорее, речь может идти о чувстве собственницы, – продолжал я. – Тебе ненавистна сама мысль о том, что в моей жизни может быть кто-нибудь, кроме тебя. И ты опасаешься, что, если речь идет о какой-нибудь девице из прошлого, то у нее может оказаться больше имущественных прав, чем у тебя.

Франсуаз – не мастерица давать мгновенные ответы, если не считать ответом удар кулаком промеж глаз.

Это одна из причин, почему ее так весело выдразнивать.

Девушка ограничилась тем, что сузила серые глаза, отчего те превратились в прорези бойниц, и обрушила на меня очередь злобных взглядов.

При этом она держала чашку высоко перед лицом и под ее прикрытием наверняка злобно кривила Губы.

– Тем не менее, – продолжал я. – Вопрос, который ты на самим деле хотела задать, состоит в другом. Тебя терзает вопрос – имелись ли у меня с Алисой отношения, которые…

Я задумался, подыскивая эвфемизм к слову «спать вместе». Я никогда не употребляю столь вульгарных выражений.

– Отношения, – нашел я, – которые выходят за рамки обычных отношений и потому называются отношениями.

Франсуаз мрачно произнесла:

– То есть сколько раз ты ее оттрахал?

Я уже давно перестал давиться круассанами, когда Френки демонстрирует передо мной непосредственность невоспитанности. Тем не менее, я счел необходимым строго посмотреть на девушку и покачать пальцем.

– Если быть совершенно точным, – продолжал я, – ты бы мечтала получить подробный список всех тех особ противоположного пола, с которыми я имел неосторожность иметь отношения…

– То есть которых ты имел.

– … С тем, чтобы потом узнать их адреса и посворачивать им головы.

– Это неправда, – ответила Франсуаз.

– Пожалуй, – согласился я. – Отвернуть голову – слишком просто и слишком быстро. Существуют гораздо более медленные способы, чтобы избавиться от соперниц.

Я пододвинул к себе вазочку с вареньем.

– Не стану даже портить себе аппетит, думая о них.

– Это неправда, – повторила девушка. – Меня совершенно не волнует, было у тебя что-нибудь с этой Алисой или нет.

Пару мгновений девушка смотрела на противоположный краешек своей чашки, позволяя легкому дыму поднимать занавесь между ней и всем остальным миром.

Затем Франсуаз резко опустила чашку на стол.

– Так ты спал с ней? – спросила она.

Взгляд ее серых глаз уперся в меня дулом пушки, какие военачальники устанавливают на крепостных стенах.

Существуют вопросы, на которые никогда нельзя отвечать правду.

Но есть те, на какие вообще не следует отвечать.

Если я планировал завершить завтрак.

– Видишь ли, Френки, – я соединил кончики пальцев. – Если я скажу тебе, что был девственником до встречи с тобой, ты, наверное, мне не поверишь?

Ответ девушки прозвучал, как падающий нож гильотины.

– Нет.

– Вот видишь!

Я просиял.

– Тогда я не стану тебе этого говорить.

Франсуаз посмотрела на меня через прищуренные веки. Демонесса прекрасно сознавала, что где-то я ее обманул, хитро уклонившись от поставленного вопроса.

Однако она не могла понять, где именно я увильнул; поэтому ей потребовалось некоторое время для того, чтобы выпустить в меня следующую фразу.

В этот ранний час чайхана была еще почти пуста. Только трое купцов, приехавших из далеких краев, потягивали чай из глубоких блюдец; им предстояло отправиться в путь сразу же, как стражники раскроют городские ворота.

Да высокий, худой человек в измятой одежде ел в уголке жареное мясо, делая это так жадно и воровливо, как может есть голодная бродячая собака, укравшая кусок внутренностей в лавке у мясника.

Бронзовый знак, свешивающийся с его шеи, выдавал в нем писца из городской мэрии; эти несчастные люди, маленькие шестеренки государственного механизма, всегда голодны, всегда усталы и всегда спешат; и единственная убогая радость, которую отпустила им судьба, – это смотреть, как их патроны купаются в масле взяток.

– Ладно, Майкл, – произнесла Франсуаз. – Если ты не хочешь рассказывать мне про Алису Шталь, то это твое дело.