Если Мефистофель так талантливо ворует вещи, то может быть достаточно одарен, чтобы украсть здравый смысл. Он стремительно шел, целуя руки и вызывая восхищение женщин в салоне, а я подумала, не совершила ли роковую ошибку, согласившись встретиться с ним сегодня.

Женский салон

Королевский почтовый пароход «Этрурия»

3 января 1889 года

Я забрала свой меховой палантин и как можно скорее покинула женский салон, уклоняясь от беседы о том, какие ощущения у меня вызывали обжигающие прикосновения Мефистофеля. Эти представительницы великосветского общества определенно не стеснялись таких коварных разговоров. Но на меня никто не смотрел с порицанием или осуждением. Они словно были очарованы.

Я вышла из коридора и поспешила по пустой прогулочной палубе, плотнее запахнув палантин и стараясь не обращать внимания на ледяное покалывание ветра. Начали падать крохотные снежинки, не обещая, но и не отрицая приближения шторма. Впереди показалась какая-то фигура, прислонившаяся к стене со шлюпками.

Мефистофель сдвинул назад цилиндр.

– Рад, что вы решили встретиться со мной.

– Почему вы выбрали меня для фокуса?

– Сказать вам правду или красивую версию?

– Я не нуждаюсь в смягченных версиях реальности, мистер…

– Давайте по одной правде за раз, хорошо?

Кивнув мне, он двинулся к поручням на палубе. Между нами танцевали и кружились снежинки, но он не показывал виду, что ему досаждает холод. Я же поглубже зарылась в меха, жалея, что не надела пальто.

– Я выбрал вас, потому что верю: вы ищите правду, скрытую за ложью. Другие наслаждаются магией и зрелищем. Вас увлекает то, как это делается. Не думаю, что вы увлечены мной или моей иллюзией… отвлечением. – Он смотрел прямо мне в глаза, ища в них не знаю чего. Прошло мгновение, но выражение его лица не изменилось. – Чем вы занимаетесь с пожилым мужчиной, с которым путешествуете?

Вряд ли признание об избранном мной пути принесет вред.

– Я изучаю со своим дядей судебную медицину. Мы с мистером Кресуэллом его ученики. – Я открыла рот и тут же закрыла, не решаясь говорить о делах Потрошителя или Дракулы. Воспоминания были слишком свежи и затрагивали меня лично, чтобы делиться ими с незнакомцем. – Мы едем в Америку расследовать новое дело.

– Вы изучаете покойников?

Я кивнула, и он поднял бровь над маской.

– Значит, вы знакомы с темнотой и стремитесь нести свет. Я заинтригован. Я создаю хаос, а вы выстраиваете из него порядок. Мы не так уж и отличаемся друг от друга. У нас обоих есть научный стержень, только он по-разному проявляется.

Это было до жути похоже на мои собственные мысли. Я не хотела иметь ничего общего с таким прохвостом, но и не могла отрицать его суждения. Вопреки предостережениям внутреннего голоса держаться подальше от этого молодого человека, его механические изобретения возбуждали мое любопытство.

– Почему вы стали иллюзионистом? – поинтересовалась я. – Из вас вышел бы превосходный химик. Вы не хотите помогать людям?

– Можно возразить, что развлекать людей – это тоже помощь.

Я закатила глаза.

– Напускать дым в зеркала – не то же самое, что совершать научные и инженерные открытия, которые могут избавлять от болезней и спасать жизни.

– Позвольте не согласиться, мисс Уодсворт. Существует множество способов помогать людям. Иногда помимо медицинской диагностики и лечения нужны еще развлечения и смех. – Мефистофель пристально смотрел на меня. – Возможно, вы захотите исследовать другие пути и возможности, если вы такая способная студентка. Я могу предложить только пару часов развлечений, но некоторым этого достаточно, чтобы пережить тяжелые времена. Надежда – это невидимая, но могучая сила. Не надо ее списывать со счетов.

Я моргнула, ошеломленная одновременно его правотой и своей невежественной точкой зрения. Из могилы, в которой я его похоронила, всплыло давнее воспоминание. Когда мама лежала при смерти, я часто читала ей, надеясь отвлечь от боли, хотя бы ненадолго. Отчасти я воспротивилась тому, что меня приструнил такой коварный молодой человек, но в основном покраснела от стыда, что его точка зрения не дошла до меня быстрее. Людей нужно развлекать, чтобы их мысли не были заняты одним только негативом. Похоже, каждый раз, когда я открывала книгу и брала маму в новое путешествие, на душе у нее действительно становилось легче.

– Я…

Вдруг Мефистофель схватил мою руку и запечатлел на ней целомудренный поцелуй. Слова извинения замерли у меня на языке. Я уловила огонь в его глазах, он тут же переместил взгляд выше моего плеча. Он устроил еще одно представление, и не в мою пользу. Я выдернула руку, но слишком поздно. Он усмехался.

– Безмерно рад, мисс Уодсворт. Может, встретимся опять на нашем любимом месте… – Он наклонился так, что дальше слышно было только мне: – Где-то в полночь? Кажется, наше свидание оборвалось слишком резко, и нам еще многое нужно обсудить, если вы не против.

Он кивнул кому-то за моей спиной с той же враждебной улыбкой.

– Добрый вечер. Полагаю, мистер Кресуэлл? Мы только что о вас говорили. А кто прелестная леди с вами?

Я выдохнула, не желая поворачиваться лицом к Томасу, пока что.

– О? Вы говорили обо мне? – Голос у Томаса был скептическим, а вид – еще больше, когда я повернулась и обнаружила на себе его пристальный взгляд. – Это честь для меня, учитывая, что у меня нет шляпы фокусника с раскрашенными чернилами розами. И я не умею кувыркаться на сцене. Хотя я чертовски очарователен. Понимаю ваш интерес.

Он помолчал, словно обдумывая, что сказать дальше.

– Вижу, вы по-прежнему в этой маске. Не натирает?

– Нисколько. Она с изнанки бархатная. – Мефистофель улыбнулся миссис Харви так лучезарно, что я испугалась, как бы она не упала в обморок от перегрева. – Вы представите меня этому прелестному юному созданию, или я умру от желания?

– Миссис Эдна Харви, мистер… – Миссис Харви сдвинула брови. – Э… мистер?..

– Мефистофель вполне сойдет, если вам угодно. – Он склонил голову. – Если вы меня извините, я займусь делами. Доброго вечера вам всем.

Мы мгновение стояли, глядя вслед хозяину карнавала. Тот возвращался к своей труппе и разным делам, которыми циркачи занимаются после представления. Когда он оказался вне пределов слышимости, миссис Харви выпустила руку Томаса и принялась обмахиваться веером.

– Он – нечто особенное, не правда ли? – спросила она. – Такой загадочный в этой маске, с таким именем. Интересно, он когда-нибудь выходит из этого образа? Не так-то просто примерить новую личность. Полагаю, он снимает маску перед сном…

– Может, кому-нибудь из нас стоит прокрасться в его каюту и проверить? – поддразнила я.