– Вот именно, они да еще единороги – и нас, наверное, хватит, чтобы напасть на василисков? – сказал вопросительно Саймон.

– Хо-хо-хо! – захохотал Попугай. – Хо-хо-хо! Простите, но как представлю себе горностаев сражающимися… Хо-хо-хо!

– Что тут такого смешного? – удивилась Пенелопа. – Все-таки семьсот семьдесят семь что-то да значит. Чем они плохи?

– Чем плохи? Да тем, что они – кучка бездельников и неженок, вот чем, – вмешался Этельред. – Толку от них в бою, как от гнилых бананов.

– Сказано вульгарно, но, боюсь, он прав, – заметил Попугай. – Боевого духа в них столько же, сколько в яблоневых лепестках.

– Вы забываете, однако, про руту, – возразил волшебник. – С растением этим я сталкивался мало, но, судя по тому, что здесь написано, оно делает горностаев исполненными… э-э-э…

– Милитаристского духа? – подсказал Попугай.

– Вот именно, милитаристского, – обрадованно подтвердил волшебник. – В достаточной степени, чтобы напасть на василисков. Если это правда – а кто усомнится в Великих Книгах? – то об этом должно упоминаться в истории герцогства Горностайского.

– Но если рута делает горностаев такими мили… мили… как вы их назвали, почему нам просто не нарвать этой травы и не накормить горностаев, чтобы они присоединились к нам? – предложила Пенелопа.

Волшебник спустил очки на кончик носа и, нахмурившись, посмотрел на Пенелопу.

– Все это прекрасно, моя милочка, – сказал он, – но рута растет только на Оборотневом острове, а он очень далеко отсюда, и к тому же это один из самых неприятных и небезопасных уголков Мифландии. Нет никакого смысла пускаться в такое долгое и рискованное путешествие, не удостоверившись сперва, согласятся ли горностаи есть руту. Тут говорится, что она горькая, горностаям это наверняка не понравится. Я, правда, мог бы ее подсластить.

– Значит, прежде всего надо вступить в переговоры с горностаями, – вмешался Саймон. – Если объяснить им, какую опасность представляют собой василиски, уверен, что они не откажутся.

– Очень в этом сомневаюсь, – мрачно пробурчал Попугай.

– Я тоже, – поддержал его волшебник. – Но попытаться стоит.

– А далеко они Живут? – поинтересовалась Пенелопа.

– Нет, не слишком, – ответил Попугай, – милях в пяти, на очень привлекательном холме в Бутылочном лесу. Они именуют себя герцогством Горностайским, дурачье.

– Я предлагаю следующее, – сказала Пенелопа. – Сейчас мы все ложимся спать, а утром идем навестить главного горностая или как там его называют.

– Герцог Рокфор! – насмешливо фыркнул Попугай. – Глупое создание.

– Ну, значит, герцога Рокфора, – продолжала Пенелопа. – Я уверена, что нам удастся убедить его.

За неимением лучшего плана все в довольно унылом настроении отправились спать.

– Да, – поддержал его Саймон, – чтобы заставить драться этогочасового, понадобится пропасть руты.

Они обогнули еще одну груду камней… и застыли в изумлении при виде открывшейся им картины. Большой участок леса был расчищен, и там разбит французский парк с аккуратно подстриженными живыми изгородями, безупречно ровными гравиевыми дорожками, чисто прополотыми клумбами в ярких цветах, с фонтанами и декоративными прудами.

Посредине парка стоял очаровательный деревянно-кирпичный дом елизаветинского времени с белоснежными стенами, обшитыми агатово-черными планками, и черепичной крышей, на которой торчали изогнутые трубы темно-кирпичного цвета. Многочисленные окна блестели и сверкали на солнце.

Если бы дети набрели на такой дом в английском пригороде, то и тогда они обратили бы внимание на столь красивое старинное строение. Здесь же, среди причудливого ландшафта Мифландии, он производил ошеломляющее впечатление. И самое удивительное было то, что все вокруг было миниатюрным: изгороди не выше пятнадцати сантиметров, фонтаны величиной с таз, а сам дом выглядел кукольным.

– Xa, – довольно хихикнул Попугай. – Удивлены? Что ж, домик в своем роде недурен. Дворец горностаев, резиденция Рокфора, правителя герцогства Горностайского.

– Почему его зовут Рокфор? – полюбопытствовал Саймон.

– Его отец страшно любил сыр, – объяснил Попугай. – Вообще-то он хотел назвать сына Камамбер, да жена воспротивилась. Большие любители поесть эти горностаи. Единорогов мы, пожалуй, оставим здесь. Не дай Бог вытопчут своими копытищами сад…

Ребята спешились и, осторожно ступая, пошли по дорожкам прекрасного ухоженного сада.

– Шикарно, мисс, ничего не скажешь, – с благоговением произнес Этельред, на которого явно подействовало окружающее великолепие. – Я бы и сам не отказался от такого домишки.

– Здесь прелестно, – согласилась Пенелопа. Попугай решительно подошел к входной двери, взялся клювом за дверной молоток и громко постучал.

– Уходите! – пронзительно заверещал голос из-за двери. – Уходите! Дома нет ни души, вот вам! И все драгоценности переправлены в горы. И дом стерегут пятьдесят кровожадных горностаев, вооруженных до зубов! И вообще тут никого нет! Уйдите!

– Рокфор, не будь нюней! – закричал Попугай. – Это я, Попугай. Мне надо с тобой поговорить.

– Попугай? – повторил голос. – Попугай? Ты уверен?

– Естественно, уверен, – раздраженно огрызнулся Попугай.

– А откуда мне знать, что ты действительно Попугай?

– Зачем бы я стал называть себя Попугаем, если бы я был кем-то другим?

– Ты абсолютно прав, – согласился голос. – Мне это как-то не пришло в голову.

– Так открывай двери, – скомандовал Попугай. Послышалось звяканье многочисленных ключей, бренчание щеколд, грохот отодвигаемых засовов… Наконец дверь отворилась, и появился герцог Рокфор, правитель герцогства Горностайского. На нем был алый бархатный камзол, штаны до колен, алая шляпа с изогнутым пером и пышное кружевное жабо и манжеты. Следом за ним показалась герцогиня в очаровательном бледно-палевом платье с кринолином и в бриллиантовой тиаре, сидящей между маленьких изящных ушек.

Рокфор обнял Попугая со всеми видимыми изъявлениями искренней радости.

– Мой дорогой! – воскликнул он. – Мой драгоценный! Как чудесно видеть тебя живым и невредимым. До нас дошли УСТРАШАЮЩИЕ слухи, будто василиски сожгли вас всех, и украли Великие Книги, и превратили Ха-Ха в маленькое незаметное облачко. Мы были просто В ЯРОСТИ, мой дорогой, не так ли, Уинифред?

– Да, – подтвердила герцогиня. – Я НИКОГДА не видела его в такой ярости.

– Нет, меня просто душила злоба, уверяю тебя. Меня сотрясал необузданный гнев, не так ли, Уинни?

– Да, Рокфор, – подтвердила Уинифред, – необузданный.

– «Я пойду с моими верными соратниками и поставлю на место этих диких василисков», – заявил я, стуча кулаком по столу, с пеной на губах, не так ли, Уинни?