Джеана сказала:

— Промойте рану в реке. Потом прикройте ее чистой тканью. Делайте это каждый день. Шрам останется, но заражения можно избежать. Если сможете, поскорее найдите лекаря, который смажет ее мазью, так будет лучше для вас.

Она даже представить себе не могла, что ей будет так трудно выговорить эти слова. На краю открытого пространства, в тени развалин, она увидела свою пациентку, Абираб, с двумя девочками, которые жались к ней. Их брат, Зири, вышел немного вперед и смотрел на нее. Под его пристальным взглядом собственные слова показались Джеане самым подлым предательством.

Она повернулась и, не оглядываясь, никого не ожидая, зашагала прочь из деревни, между горящими домами, через пролом в ограде. Ее лицо и сердце опалил огонь пожаров, и не было никакой надежды остудить жар ее боли.

Она знала, что Велас идет следом. Но не ожидала так быстро услышать стук копыт догоняющего ее коня.

— До лагеря идти слишком далеко, — произнес чей-то голос. На этот раз этот голос принадлежал не Лайну Нунесу. Она подняла глаза на Родриго Бельмонте, придержавшего коня рядом с ней. — Мне кажется, каждый из нас только что совершил поступок, идущий вразрез с нашими желаниями, — продолжал он. — Поедем вместе?

Сначала он подавлял ее своей известностью, потом внушал страх, но недолго, потом вызвал гнев, возможно, несправедливый. Теперь она просто устала и была рада возможности поехать верхом. Он нагнулся и поднял ее в седло без малейших усилий, хотя ее нельзя было назвать миниатюрной женщиной. Она расправила юбки и нижнюю тунику и перекинула ногу через круп коня позади него. Обняла его руками за талию. Он не носил доспехи. Ночь стала тихой, пожары остались позади, и Джеана могла слышать биение его сердца.

Они какое-то время ехали в молчании, и Джеана позволила тишине и темноте слиться с ритмичным топотом конских копыт и вновь обрела хоть какое-то душевное равновесие.

«Для меня это день встреч со знаменитыми мужчинами», — внезапно подумала она.

Это было бы забавным, если бы в этот день не произошло столько трагедий. Но осознание подобного факта было неизбежным. Человек, за спиной которого она сидела, был известен уже двадцать лет — со времени последних дней Халифата, — как Бич Аль-Рассана. Ваджи до сих пор предавали его имя проклятию в храмах, во время вечерней молитвы. Интересно, знает ли он об этом, гордится ли этим?

— Вспыльчивость — моя беда, — тихо сказал он, нарушив молчание. Он говорил по-ашаритски почти без акцента. — Мне не следовало бить его хлыстом.

— Не понимаю, почему не следовало, — ответила Джеана. Он покачал головой.

— Таких людей либо убивают, либо оставляют в покое.

— Тогда вам следовало убить его.

— Вероятно. Я мог бы, во время первого столкновения, когда мы появились, но не после того, как он и его люди сдались и пообещали выкуп.

— Ах да! — сказала Джеана, сознавая, что в ее голосе звучит горечь. — Кодекс воинов. Не хотите вернуться назад и взглянуть на ту мать с младенцем?

— Я видел подобные вещи, доктор. Поверьте мне. — Она ему верила. Вероятно, он и сам проделывал нечто подобное.

— Я случайно знаком с вашим отцом, — сказал Родриго Бельмонте после еще одной паузы. Джеана оцепенела. — Исхак из киндатов. Я очень сожалел, узнав о его судьбе.

— Откуда… откуда вы знаете, кто мой отец? Откуда вы знаете, кто я такая? — заикаясь, спросила она.

Он рассмеялся. И ответил, к ее изумлению, теперь уже на языке киндатов, довольно бегло:

— Догадаться было не так уж сложно. Сколько в Фезане синеглазых женщин-лекарей из киндатов? К тому же у вас отцовские глаза.

— У моего отца нет глаз, — с горечью возразила Джеана. — Вам это известно, если вы слышали о его беде. Откуда вы знаете наш язык?

— Солдаты обычно понемногу говорят на многих языках.

— Не так хорошо, и не на языке киндатов. Откуда вы его знаете?

— Когда-то я влюбился, очень давно. Собственно говоря, это лучший способ выучить язык.

Джеану снова охватил гнев.

— А когда вы выучили язык ашаритов? — спросила она. Он снова легко перешел на этот язык.

— Я некоторое время жил в Аль-Рассане. Когда отец отправил принца Раймундо в ссылку за множество прегрешений, в основном воображаемых, он провел год в Силвенесе и Фезане, а я отправился на юг вместе с ним.

— Вы жили в Фезане?

— Какое-то время. Почему вас это так удивляет?

Она промолчала. В самом деле, это не было так уж необычно. Многие десятилетия, если не столетия, семейная вражда правителей-джадитов Эспераньи с их родственниками часто вынуждала знатных людей и их свиту искать убежища и наслаждений в Аль-Рассане. А во времена Халифата немало знатных ашаритов также считали разумным уехать подальше от длинной руки Силвенеса и пожить среди всадников севера.

— Не знаю, — наконец-то ответила она на его вопрос. — Наверное, потому, что должна была вас запомнить.

— Семнадцать лет назад? Вы тогда были совсем ребенком. Мне кажется, я вас один раз видел, если только у вас нет сестры, на базаре, в палатке вашего отца. У вас нет причин меня помнить. Мне было примерно столько же лет, сколько теперь юному Альвару. И опыта у меня было примерно столько же.

Упоминание о юном воине кое о чем ей напомнило.

— Альвар? Тот, кто взял к себе в седло Веласа? Когда вы собираетесь объяснить ему шутку со стременами, которую вы с ним сыграли?

Последовало короткое молчание, пока до него дошло. Потом Родриго громко рассмеялся.

— Вы заметили? Какая умная! Но откуда вам известно, что это шутка?

— Догадаться было не так уж сложно, — ответила она, намеренно повторяя его фразу. — Он скачет, задрав колени почти до талии. Так же разыгрывают рекрутов-новичков в Батиаре. Хотите искалечить парня?

— Конечно, нет. Но он немного более самоуверен, чем вы думаете. Не мешает его чуточку приструнить. Я намеревался позволить ему опустить ноги, перед тем как мы завтра войдем в город. Если хотите, можете сегодня стать его спасительницей. Он и так уже очарован вами, вы заметили?

Она не заметила. Джеана никогда не придавала слишком большого значения подобным вещам.

Родриго Бельмонте резко сменил тему разговора:

— Вы упомянули о Батиаре? Вы там учились? У сэра Реццони в Соренике?

Она снова была сбита с толку.

— А потом полгода в университете в Падрино. Вы знаете там всех врачей?

— Большинство хороших врачей знаю, — сухо ответил он. — Это часть моей профессии. Подумайте, доктор. У нас на севере очень не хватает обученных лекарей. Мы умеем убивать, но мало знаем о лечении. В начале вечера я задал вам серьезный вопрос, а вовсе не праздный.

— Как только я приехала? Вы не могли знать, хороший я лекарь или нет.