— Слушаюсь, — поспешно ответил Альвар.

— Кстати, я вспомнил, — обратился к нему Капитан, искоса взглянув на доктора, — можешь теперь опустить стремена. На обратном пути.

При этих словах Альвар, впервые за долгое время, почувствовал себя почти прежним. Он ждал этого момента с тех пор, как отряд выехал из Вальедо.

— Это обязательно, Капитан? — спросил он с невинным выражением лица. — Я только начал к ним привыкать. И думал даже попробовать подтянуть их еще выше, если вы позволите.

Капитан снова посмотрел на доктора. И прочистил горло.

— Ну нет, Альвар. Это не… я не думаю…

— Я подумал, что если подниму колени достаточно высоко, действительно высоко, то смогу класть на них подбородок во время езды, и это поможет мне сохранить силы в долгом походе. Это кажется вам разумным, Капитан?

Альвар де Пеллино был вознагражден за не свойственное ему молчание и выжидательную политику. Он увидел, как лекарь медленно улыбнулась ему, потом вопросительно подняла брови и посмотрела на Капитана.

Однако Родриго Бельмонте был не из тех, кого можно надолго смутить подобными вещами. Он несколько секунд смотрел на Альвара, потом тоже расплылся в улыбке.

— Твой отец? — спросил он.

Альвар кивнул.

— Он действительно предупредил меня кое о чем, с чем я могу столкнуться в солдатской жизни.

— И ты предпочел все равно выполнить это указание насчет стремян? И ничего не сказал?

— Ведь это был ваш совет, Капитан. А я хотел остаться в вашем отряде.

Доктор явно забавлялась. Сэр Родриго нахмурил брови.

— Ради Джада, парень, ты что же — хотел мне угодить?

— Да, командир, — радостно ответил Альвар.

Женщина, которую, как Альвар уже решил, он будет любить вечно, запрокинула назад голову и громко расхохоталась. Через мгновение Капитан, которому он хотел бы служить всю жизнь, присоединился к ней.

Альвар решил, что эта ночь была не такой уж кошмарной.

— Видите, какие у меня умные солдаты? — сказал Родриго доктору, когда они перестали смеяться. — Вы совершенно уверены, что не передумаете и не присоединитесь к нам?

— Вы меня искушаете, — ответила та, по-прежнему с улыбкой. — Мне и в самом деле нравятся умные люди. — Выражение ее лица изменилось. — Но Эсперанья — не место для киндатов, сэр Родриго. Вы знаете это не хуже меня.

— Для нас нет никакой разницы, — сказал Капитан. — Если вы умеете зашить рубленую рану и вылечить рези в мочевом пузыре, вас с радостью примут в моем отряде.

— Я умею и то, и другое, но ваш отряд, какие бы умные солдаты в нем ни служили, еще не весь мир. — Теперь в ее глазах больше не было веселья. — Помните, что сказала о нас ваша королева Васка, когда Эсперанья занимала весь полуостров, до того как пришли ашариты и оттеснили вас на север?

— Это было больше трехсот лет назад, доктор.

— Я знаю. Помните?

— Помню, конечно, но…

— А ты помнишь? — она повернулась к Альвару. Теперь она уже сердилась. Он молча покачал головой.

— Она сказала, что киндаты — это животные, на которых надо охотиться и сжигать их, чтобы стереть с лица земли.

Альвар не мог придумать, что ответить.

— Джеана, — сказал Капитан, — я могу лишь повторить: это было триста лет назад. Она уже давно умерла, исчезла.

— Не исчезла! И вы смеете это утверждать? Где она? — Джеана сердито смотрела на Альвара, будто это он был каким-то образом во всем виноват. — Где находится место упокоения королевы Васки?

Альвар с трудом глотнул.

— На острове, — прошептал он. — На острове Васки.

— Который стал усыпальницей! Местом паломничества, куда приезжают джадиты из всех трех ваших королевств и стран по ту сторону гор, ползут на коленях, чтобы вымолить чудо у духа той женщины, которая произнесла эти слова. Готова биться об заклад, что у половины вашего столь умного отряда найдутся родственники, которые совершили такое путешествие, чтобы умолять благословенную Васку о заступничестве.

Альвар не ответил ни слова. И Капитан на этот раз тоже.

— И вы меня убеждаете, — с горечью продолжала Джеана из народа киндатов, — что, пока я хорошо справляюсь со своими обязанностями, не имеет значения, какую веру я исповедую на земле Эспераньи?

Сэр Родриго долго не отвечал. Альвар увидел, что купец, ибн Муса, подошел к ним. Он стоял по другую сторону от костра и слушал. Альвар слышал шум лагеря и видел людей, готовящихся ко сну. Было уже очень поздно.

В конце концов Капитан пробормотал:

— Мы живем в падшем и несовершенном мире, Джеана бет Исхак. Я — человек, который часто убивает, зарабатывая себе на жизнь. Не возьму на себя смелость дать вам ответ. Но у меня есть вопрос. Как вы думаете, что произойдет с киндатами в Аль-Рассане, если придут мувардийцы?

— Мувардийцы уже здесь. Они были сегодня в Фезане. И в этом лагере ночью.

— Наемники, Джеана. Возможно, их тысяч пять на весь полуостров.

Теперь настала ее очередь промолчать. Торговец шелком подошел ближе. Альвар видел, как Джеана взглянула на него, потом снова на Капитана.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила она.

Теперь Родриго присел на корточки рядом с Альваром и сорвал несколько стебельков травы, прежде чем ответить.

— Некоторое время назад вы очень откровенно говорили о том, что когда-нибудь мы придем на юг, чтобы захватить Фезану. Как вы думаете, что сделает Альмалик Картадский и другие правители, если увидят, что мы наступаем через земли тагры и осаждаем города ашаритов?

И опять доктор ничего не ответила. Она задумчиво хмурила брови.

— Первыми будут ваджи, — тихо произнес Хусари ибн Муса. — Начнут они, не правители.

Родриго кивнул в знак согласия.

— Полагаю, так и будет.

— Что они начнут? — спросил Альвар.

— Призывать племена из Маджрита, — ответил Капитан. Он мрачно смотрел на Джеану. — Что произойдет с киндатами, если правители городов Аль-Рассана будут побеждены? Если Язир и Галиб переправятся через пролив на север с двадцатью тысячами воинов? Захотят ли воины пустыни сразиться с нами, а потом тихо уйти домой?

Она долго не отвечала, неподвижно сидела в задумчивости, и мужчины вокруг нее тоже молчали, ожидая ответа. За ее спиной, на западе, Альвар видел низко на небе белую луну, словно отдыхающую над бесконечной равниной. Для него это было странное мгновение; потом, оглядываясь назад, он мог сказать, что повзрослел той долгой ночью у Фезаны, что тогда распахнулись двери и окна несложной жизни и скрытая сложность вещей впервые открылась ему. Не ответы, разумеется, всего лишь представление о трудности вопросов.