Казалось, что через парочку секунд Люций достаточно сосредоточится, чтобы вернуться к настоящему моменту. Вечный указал на емкость в руке Чезаре.

— Если тебе это кажется бесполезным, отдай это Рипакс в качестве подарка от меня, — он фыркнул. — Может им захочется съесть это, дабы набраться храбрости нашего покойного брата.

— Храбрости, — пробормотал Чезаре, — от воина, который умер, захлебываясь собственной кровью.

— Нет, мой брат, — ответил Люций, по губам которого вновь зазмеилась снисходительная безумная улыбка, — от того, кого убил самый молодой бог.

Вечный развернулся и зашагал по коридору прочь.

— А теперь оставь меня в покое, апотекарий. Твоя вечная меланхолия выводит меня из равновесия.

Чезаре смотрел, как Люций растворяется в ярких полосах пестрого света и пульсирующих звуковых волн. Он взглянул вниз, считывая результаты пассивного сканирования со своего нартеция, на экране перчатки вспыхнули остроконечные зеленые руны. Он вновь вздохнул и осмотрел пустой коридор.

— Воистину выводит из равновесия.

Часть II Пленник

II.I

Прошли недели, а может и месяцы. Море Душ всегда являлось проклятьем для линейного течения времени, а само Око Ужаса было насквозь осквернено и оказывало такое же воздействие на тех, кто обитал в его извращенных глубинах.

Без каких–либо ограничений со стороны легионеров, Кларион была настолько свободна, что могла позволить себе поохотиться всласть. Она вела «Диадему» сквозь пространство Ока, подобно свернувшейся в клубок змее, жаждущей нанести удар. Дитя совершало набеги, грабило, орошая кровью свои когти, разоряя пиратские бастионы и захолустные вотчины отступников и мелких предателей.

Хоть «Диадема» и могла потягаться с любыми двумя кораблями своего типа, и, один на один почти с каждым звездолётом в Оке, не считая линкоров из грозных флотов Разорителя, но при этом она старалась не вступать в схватки с противниками из девяти падших легионов. Безучастные полубоги, живущие в её венах, покидали верхние палубы только для того, чтобы подняться на борт жертвы и начисто содрать всё ценное со стальных костей, подобно падальщикам. Рабов и трофеи забирали, пополняя трюмы «Диадемы» скудным припасами и плотью, которые удалось собрать. И всё это время предводителя никто не видел.

Люций удалился от остальных воинов Когорты Назики и заперся в своем обиталище. Кроме десяти новых рабов, плененных во время набегов, Вечный никого не удостоил аудиенции. Некоторые утверждали, прорезая ледяной воздух заговорщическими шепотками, что видели, как он бесцельно бродит по заброшенным нижним палубам «Диадемы». По всей группировке ходили многочисленные слухи о состоянии их главаря.

Даже в войске из самых отъявленных предателей, убийц и психопатов всего Ока, его крайне странное поведение вызывало тревогу. Тем не менее, ни один из воинов не осмелился брать бразды правления в свои руки, не говоря уже о том, чтобы нарушить уединение своего предводителя. Аромат крови Кризития всё еще оставался свежим и горячим, напоминая о том, что запахи, витавшее на борту «Диадемы» настолько стойкие, что могут проникнуть даже в выцветшие чувства.

Лишь один сын Фулгрима на борту всё еще слышал крики убитого мечника.

Он устроил себе святилище на самой высокой из башен, возвышающейся над зубчатыми стенами на хребте ударного крейсера. Величественные круглые покои раннее проектировались для того, чтобы вместить представителя от Навис Нобилите, и, воистину, они служили домом для отпрыска великих домов навигаторов Терры на протяжении нескольких первых столетий её путешествий в пустоте. Леди-мутант, которая вела «Диадему» сквозь Имматериум, служила III легиону в дни Великого Крестового Похода достойно и умело. Она продолжала служить команде и на огненном пути к Тронному Миру под знаменем Магистра Войны.

Бегство звездолёта после неудачной осады Терры требовало колоссальных усилий. Его усугубило изнурительное отступление от гнева Империума с последующим изгнанием в Око Ужаса, и, как результат, душа леди-мутанта не выдержала.

С её смертью «Диадема» осталась без навигатора. Такая потеря воплощала в реальность смертный приговор в постоянных штормах пространства внутри Ока. Казалось, что корабль III легиона был обречен на судьбу бесчисленного количества других потерянных кораблей с тех самых пор, как обещанное восстание Гора обернулось Хтонийским Провалом. Исполнившись отчаяния, недобитки Когорты Назики, обратились к тем, с кем в любой другой день они скрестили бы клинки и с удовольствием содрали бы кожу заживо.

Люций выдохнул, миг замешательства пронзил разум в тот момент, когда он попытался разобраться в том, что его окружает. Он услышал рокот гидравлики и обернулся, окинув взглядом закрывающийся лифт. Секундой позже он осознал, где находится, но всё еще не понимал, как попал сюда.

Подкованные керамитом копыта заскрежетали по настилу палубы и он остановился перед богато расписанными воротами в два раза выше роста космодесантника. Их поверхность из затейливо выгравированной платины давно уже потеряла свой блеск. Цветы мягкой ржавчины пробивались сквозь гравюры больших хищных птиц, чьи переплетенные крылья из молний и пламени потускнели до пепельного цвета. Несмотря на беспощадное время и плохое техническое обслуживание это была отменная работа ремесленников — изображения благородных созданий всё еще отчетливо виднелись в уютном свете мерцающих факелов, установленных по обе стороны.

Люций ударил кулаком в центр ворот. Лязг керамита, бьющегося о металл, обрушился мечника и разнесся по коридору за ним. Мгновение спустя палуба под копытами Люция задрожала и ворота начали раздвигаться. Двери распахнулись внутрь и предводитель вошел в большой зал.

Люция встретил хор криков. Люди выстроились вдоль стен, их удерживали ужасные конструкции, похожие на пауков из хрусталя и потускневшего серебра. Им ампутировали конечности, обрили, а в некоторых случаях содрали кожу и всё, что осталось от жертв была оболочка истерзанного мяса с умоляющими глазами, блестевшими от слез в розовом свете факелов. Черви нефритовой энергии прошивали их сырую плоть и они кричали от боли всё громче и мучились всё сильнее по мере того, как их страдания переходили на новый уровень.

Конструкции двигались в разные гнезда по стенам в леденящем танце, выстраивая вопящие тела своих пленников в изменяющиеся тошнотворные узоры. Они образовывали сбивающие с толку руны, которые вызывали зуд на теле и жгучие черные слезы у Люция. Машинные мандибулы зажимали и широко растягивали рты жертв, из которых вырывался пар, оседая кристаллами инеем под свечение коронных разрядов. Они беспрерывно визжали, их лица застыли под искусно выполненными масками из фарфора и потускневшего золота. Из нарисованных на масках улыбок тянулись трубки, сверкая варп-инеем, они соединялись, переплетались, подобно паутине вокруг спиральной башни в центре зала.