— Значит, я вошла в образ, — удовлетворенно заключила Ира. — Хотя я уважаю тех, кто избрал духовный путь. Это лучшая стезя на этой земле. Но ее достойны единицы. А я всего лишь тлен земной. Мудрый человек сказал мне: делай то, что в твоих силах. Даже если не понимаешь смысла того, что поешь или проповедуешь. Слово истинное само дорогу найдет, а ты лишь проводник. И никогда не скрывай своих намерений. Живи так, словно Бог на тебя сквозь лупу смотрит. Именно на тебя всегда и везде. Вот я и никогда не прикидываюсь лучше, чем я есть. Я хочу, чтобы меня угощали. Я очень люблю пожрать в гостях. И я знаю, что не красавица и мужики вокруг меня не роятся. Но я выполню обет, и это не останется незамеченным.

— В смысле, мужики начнут роится?

— В смысле мечта исполнится.

О мечте Ира говорить отказалась. Придерживалась темы мужчин. Точнее, мужей.

Ирина не могла выбрать между предыдущим и нынешним. А еще говорят, что шизофреники плохо адаптируются в социуме! Каспар не преминул порасспросить, как же так: сказала, что не роятся, а на самом деле — такой успех?! Но Ирина, заказав новую рюмку, дала понять, что ирония тут неуместна. Потому что три человека страдают. И молят о том, чтобы роковой треугольник преобразовался бы в иную фигуру. Каспар решил, что Ирина опять врет, как сивый мерин и далее слушал ее с внутренней терапевтической ухмылкой. А Ира, пойдя на поводу у «синдрома попутчика», выкладывала всю подноготную. О том, как первый муж пил и бил. Но был привязан, как младенец к титьке. Буйный и нежный. Человек тонкой душевной организации, писатель и картежник, — без копирования нимба Достоевского не обошлось, конечно. Плохая дикция, терракотовый пиджак, железные зубы, манера сдвигать губы набок (жуткая!) — когда сердится.

— Удивительно, что я об этом рассказываю теперь. Обычно я застреваю и молчок. Не могу болтать о личном. Согласитесь, трудно описывать семейные сцены в деталях. Обычно ограничиваются констатацией «посрались». Неприятное слово, да?

Каспар со всем соглашался. Ему ведь было в принципе неясно, зачем Ира ему исповедуется. Потому он просто шел на поводу у любопытства, полагая, что в данном случае, это абсолютно безопасно и необременительно. Зря.

Ничего из ряда вон выходящего он не услышал, заурядный сюжет. Брутальный алкоголический интеллектуал, щедрый и мятежный. Душа и по совместительству раковая опухоль любой компании. Как к такому не привязаться, особенно женщине с анамнезом… Второй муж, как уже было доказано жизнью, окажется бледной копией предыдущего. Примерно те же недостатки, но без размаха. Скупым и предсказуемым, как субботний поход по магазинам. К тому же безденежным. Он считал, что женщина вполне может зарабатывать наравне с сильной половиной, и был не прочь, чтобы она вообще взвалила денежное бремя на себя. «А я буду тебе заварные колечки печь», — говорил Второй номер обескураженной Ире.

— Он действительно хорошо готовит. Но это у него взамен мужских достоинств. Те, кто восхищаются хозяйственными мужьями, просто идиотки. Они не понимают, что если где-то прибыло, то где-то убыло, — провозгласила Ира.

— Да уж, слыхал я об одном муже, который пытался своей жене белье стирать. Страшный человек оказался! Так, может, Вам с обоими супругами покончить… — предложил Каспар банальный выход. И искать третьего — с учетом прежних ошибок.

— А вы знаете, молодой человек, законы диалектики? Это же будет синтез, апофеоз всех моих кошмаров! — возмутилась Ира. — Этот третий будет совмещать все пороки: и буйный, и жадный, и бесхребетный.

— А минус на минус, который дает плюс?

— Это ж вам не алгебра с началами анализа!

Каспар углубился в полемику. Он не мог игнорировать своего любимого конька. Пусть даже и в подозрительных обстоятельствах — но не есть ли это та самая гуща народной жизни, из которой черпает практический опыт любой спец, чья специальность включает в себя корень «психо»? Барышня упрекала Каспара в том самом, в чем он упрекал сам себя: в предпочтении теории практике. Он — и это простительно всем увлеченным! — верил, что вот-вот состоится рождение истины в спонтанном споре. Ведь именно так, от случайных метафизических связей она и рождается! Он слишком поздно обнаружил себя не то чтобы спящим — вялым и мечтательным. И видящим не то чтобы сны — целые мистерии…

Правда, Ира вытащила из кармана не все деньги, а по-братски ровно половину. Даже у воровок свой кодекс. А Каспару осталось только опустить влажную руку в вокзальное рукопожатие хищника Бекетова, который и поведал о клофелине и о том, как он успешно действует на идиотов, падких на внезапное и необъяснимое женское внимание. Сознание отчаянно пыталось вырваться из мутной пелены, совладать с дедукцией и найти объяснение загадочным деталям. Например, зачем кидале уличные арии?! Как Ира подобрала безошибочный разговорный крючок?! Откуда знала, что «идиот» клюнет на тему семейных тягот… И ведь не плакалась, как свойственно попрошайкам! И интима не предлагала — ни явно, ни косвенно.

— Так ты не путай попрошаек и клофелинщиц! — авторитетно объяснял Бекетов, закатав рукава и разделывая скумбрию горячего копчения. — Последние привлекают лохов именно внешним благополучием. Вот у этой, например, легенда про двух мужей…

— Но не про богатых, заметь! Хотя и небогатые теперь как будто роскошь…

— Вот-вот, — усмехался Игорек, смачно облизывая пальцы в рыбьем жиру. — Уж поверь мне, эти паскуды знают, кто какую наживку заглотит… И что оригинального в теме твоих несбывшихся диссертаций?! Да в любой компании наипервейшая тема «мужики-козлы» или «бабы дуры» в зависимости от половых преобладаний. Ты чего, вчера родился?! Давай, лопай активированный уголь, чтобы пронесло. Есть-пить не предлагаю — у тебя в башке сейчас Тунгусский метеорит пролетел, надо сделать паузу.

Каспар был разочарован объяснением. Клофелинщицы, по его представлениям — либо шикарные криминальные сирены, либо обманчивого вида симпатичные скромницы. Заманки у них такие понятные: притягательность порока или, напротив, очарование псевдоневинности. А когда такая вот особа с проблемной кожей начинает умничать, да еще и «попадать в ноты» в прямом и переносном смысле… Каспар упрямо трактовал историю мистически. И продолжал мучить Бекетова бесчисленными нестыковками в сюжете: ириным пением, ее необычной манерой разговора и прочими совершенно излишними для организации мелкого воровства деталями.

— Пойми, Игорян, я ведь вдвойне в проигрыше. Я же, кретин, так и не спросил ее в лоб, зачем она тогда моему отцу голову морочила?! Меня весь этот сюр вокзальный загипнотизировал. Какой-то мозговой паралич настиг до всякого клофелина… Пока хотел почву подготовить, чтобы достичь должного эффекта и застать ее врасплох — она сама меня так врасплох уделала! Я хочу понять, что же произошло в действительности. Допустим, эта Ира играет в шизофреничку — для успешного создания образа, как она выразилась. Но такой образ привлекает очень немногих клиентов. Безумие, пусть и наигранное, — на любителя. Ведь так?! — Каспар напряженно повышал голос, чувствуя, что другу ситному наскучила тема.

— Нет, не так! — усмехался зевающий Бек. — Победителей не судят. Раз у нее получилось, значит, она все сделала правильно. Сечешь? И чего тут раздумывать — зачем поет, зачем глазом косит… все в комплексе сработало, значит, кирпичик к кирпичику сложилось. Пойми, если бы базар шел слишком гладко, — ты бы насторожился. А тут на странности отвлекся, как на блестящий предмет при гипнозе… — и покатило! Правильно обчистить фраера — тоже искусство, оно на мощной интуиции построено. И на нюансах. Вот, например, у меня в Амстердаме была одна знакомая негритянка…