— Ты не хотела покончить с собой? — спросила Варвара у спасенной ею девочки.

— Нет, что ты… Я просто желала напиться. А почему ты спросила?

— Да так…

— Нет, скажи.

— У вас же в роду есть самоубийцы.

— Правда? — Ее глаза стали огромными.

Двоих точно за кладбищенской стеной хоронить хотели, поэтому Филаретовы и стали погребать умерших на территории усадьбы. И часовенку возвели. Об этом все в Васильках знали. История проклятого рода и их обители из уст в уста передавалась крестьянами от отца к сыну.

— Если ты не знала об этом, значит, врут, — поспешно выпалила Варвара. — У нас тут одни брехуны.

— Мой папа занимается всякими нехорошими делами с кухаркой Катериной, — жалобно проговорила Лена. — Животными, понимаешь? Как коты дворовые и быки с коровами…

— Твой папа вдовец. Он никому не изменяет.

— Он еще при маме это делал. Я слышала, как об этом моя няня с женой конюха разговаривали.

— Мой батя бегает к кружевнице уже несколько лет. Не за кружевами! Понимаешь, о чем я?

— Они тоже… как Мурка с Барсиком?

— Мамка говорит, что он как наш петух Егорыч. Топчет сразу нескольких кур. Не только кружевницу. Была у него Верка косоглазая. Купчиха из села. А еще цыганка одна. Ходила по округе, бабам гадала. Мамка знает обо всех. Но молчит. Батя у нас хороший мужик, непьющий, работящий. Таких на деревне больше нет.

— Я думала, это делают, если детей хотят.

— И я. Пока не подглядела, как Верка косоглазая под папкой стонет. Думала сначала, больно ей или тяжело — он большой у нас. А потом она так его целовала, так благодарила… будто он ей мешок пряников принес. Такого, говорит, удовольствия ни с кем не испытывала. Ты не мужик, а подарок.

— Мой отец, значит, тоже?

— Твой еще лучше, он богатый. Не такой молодой и сильный, как мой, но красивый. Так что хорошо, что он с одной. А то топтал бы всех подряд, как мой.

И Леночка как-то успокоилась. И даже задремала. Варвара не отходила от нее, держала за руку.

Вскоре приехал князь Филаретов, взял дочку на руки и не отпускал, пока до усадьбы добирались.

Когда ехали, все спрашивал, зачем она в Васильки подалась.

Девочка то пожимала плечами, то переводила разговор. Она не хотела признаваться в том, что увидела папу с кухаркой. Она была не так воспитана. Да и Варвара все хорошо ей объяснила. Нет ничего ужасного в том, что мужчина получает радость с женщиной. Тем более с одной. И благо, что это не для того, чтобы родить детей. Если б Катерина забеременела и родила барину ребенка, то вообще бы обнаглела. И так позволяла себе больше нужного.

И как потом стало ясно из подслушанных сплетен, Катерина очень надеялась на «залет», но увы. Князь уже не мог зачать, хоть сексом занимался регулярно и с молодецким задором. Была у нее якобы даже мыслишка забеременеть от кого-то другого, да побоялась, что Иван Петрович неладное заподозрит, если чадо совсем уж на него не будет походить, и погонит ее вон.

Вообще-то Лена мечтала иметь сестричку, но старшую. Она знала: до нее у папы и мамы были дети, но все умирали. А перед Леной как раз была дочка, и, глядя на ее портрет, представляла, как здорово было бы, останься она в живых. Ей сейчас было бы, как Варваре, двенадцать лет.

— Папочка, — нашлась тут Лена. — Я пошла в Васильки, чтобы познакомиться с деревенскими ребятами. Мне очень скучно одной.

— Давно бы сказала мне о том, что хочешь дружить со сверстниками, я бы к нам в гости почаще приглашал помещика Маркина с внуками.

О нет, только не их! Хулиганы-мальчишки и испорченная кривляка-девчонка. Играть они хотят только в войну (пацаны) и в бал или свадьбу с принцем (внучка), а говорить о привидениях.

Маркины донимали Лену вопросами, видела ли она их, когда отвечала отрицательно, обзывали лгуньей.

— Папочка, а можно, к нам придет девочка, что меня спасла? Варвара? Она хорошая. И мы перед ней в долгу.

— Я не против.

— Хорошо, — выдохнула Лена и прижалась к груди Ивана Петровича щекой.

В этот момент она обожала своего папочку.

С Варварой они стали настоящими подружками. Девочка и отцу очень понравилась. Он был против тесного общения дочки с крестьянскими детьми, но для «сестренки» (так называла Леночка подругу) сделал исключение. Более того, узнав, как тянется она к знаниям, позволил Варваре заниматься вместе с Леной. Естественно, та отставала первое время. Она читала только простейшие слова, писать вообще не умела, а княжна Филаретова уже несколько десятков книг проштудировала, а стихи сочиняла и по-русски, и по-французски. Но Варвара быстро училась. Леночка помогала ей. И уже через год с небольшим деревенская девчонка для всех Васильков письма писала, газеты читала.

За это время Варвара расцвела. В двенадцать с половиной была тощей девчонкой с торчащими ключицами и впалыми щеками. Но в четырнадцать начала меняться. Отъевшись на барских харчах, округлилась. Князь ей несколько хороших одежек справил. Не таких, конечно, как у дочки, но нарядных. Гувернантка-француженка научила ее за волосами и кожей ухаживать. А то бегала растрепой, да с вечно шелушащимися щеками — то обгорит на солнце, то на морозе застудит. И превратилась Варвара в завидную невесту. Через год-другой сватать можно.

Но «сестренка» о замужестве и думать не хотела. Даже в шестнадцать. За кого она пойдет? За такого же крестьянина, как она, пусть и зажиточного? Но она уже неплохо образованна, и ей будет с ним скучно. За писаря из сельской канцелярии? Так он гроши получает, а она привыкла к сытости. За доктора? Он пьет. А сын купеческий ее не возьмет, у них девиз — деньги к деньгам.

— А если по любви? — спрашивала Лена, когда у них в очередной раз возникал этот разговор. «Сестренка» делилась с нею всем. — Пошла бы за темного или бедного?

— Я не знаю, — пожимала плечами Варвара. — Нет, наверное.

— А я бы — да. За любимым на край света пошла… И в шалаше жила бы. — Лена потаскивала у гувернантки французские любовные романы и за ночь их проглатывала. Она уже думала о замужестве, хоть и была младше «сестренки» на три года.

— Ты фантазерка. Жизни не знаешь. Какой тебе шалаш? В нем холодно и голодно. Ты ни стирать не умеешь, ни готовить, ни штопать, ни порядок поддерживать.

— Я научусь!

— Леночка, перестань витать в облаках. Когда ты станешь девушкой, папа найдет тебе жениха под стать: титулованного, богатого, образованного, скорее всего, из близкого круга, быть может, внука помещика Маркина, и вы сыграете свадьбу.

— Я выйду замуж только по любви! — горячо возразила Лена. — И точно не за Маркина.

…Жизнь шла своим чередом. Размеренно, если не сказать, лениво. Были и события, но печальные. Умерла старушка-няня, мадам вернулась во Францию, поскольку дала своей воспитаннице все, что могла, взбесился любимый скакун Ивана Федоровича, покалечил конюха, и первого пристрелили, второго отправили на «пенсию».