Именно об этом говорится в Откровении. И контекст, в котором книга говорит об этом призвании быть царями и священниками, весьма красноречив.

Во–первых, когда Иоанн в главах 4 и 5 описывает видение, в котором воинство небесное поклоняется Богу и Агнцу, он во многом использует образы «тронного зала» — того места, где император или великий монарх, окруженный свитой, устраивает официальные приемы. Некоторые библеисты считают, что Иоанн с помощью этой сцены намеренно желал поставить под сомнение величие кесаря (или какого–то иного земного монарха). Это подлинное царствование, которое осуществляется через закланного Агнца и его последователей, идущих путем смирения и страданий.

Во–вторых, «новый Иерусалим» в главах 21 и 22, похоже, во многом подобен Храму. В новом городе нет отдельного храма по той причине, что сам этот город есть Храм — сказать точнее, тот самый подлинный Храм, на реальность которого с самого начала указывал Храм в земном Иерусалиме. Об этом свидетельствуют его размеры и украшения города, а также правила о его святости (21:8, 11–21, 27; 22:3, 15). Вот, говорит Иоанн, та реальность, предчувствие которой давали Эдемский сад и затем древний Иерусалимский храм.

Это место, где обитает живой Бог, то место, откуда берет начало исцеляющая река, которая орошает и очищает весь мир (22:1–2). Здесь цари и священники обитают в тронном зале и в Храме. Такова конечная цель, telos, человеческой жизни.

Читая описание города–храма в двух последних главах Откровения, мы можем заметить две важные особенности. Во–первых, это место, где Бог наконец–то все исправил. Он навел порядок и устранил все дурное, Он отер всякую слезу с глаз (21:4) и удалил все то, что разрушает и уродует человеческую жизнь (21:8). А во–вторых, этот город наполнен необычайной красотой (21:11–21). Описание драгоценных камней и украшений перекликается со многими другими библейскими текстами (включая Исх 26–28, 2 Пар 3 и Ис 60), где говорится о славе и красоте Бога, которую отражают, соответственно, скиния в пустыне, Храм Соломона и новый Храм мессианской эпохи. В Библии редко используется слово «красота», и о ней чаще всего говорится там, где речь идет о славе присутствия Бога как во всем творении, так и, еще сильнее и ярче, в «малом мире» Храма и его украшений. Бог, исправляющий весь мир, и Бог, являющий свою славную красоту, — две эти темы крайне важны для верного понимания той «цели», на которую, по мысли христиан, указывают все человеческие добродетели.

И мы не должны обойти вниманием и еще одну важную вещь: и Откровение, и другие книги Нового Завета говорят о том, что эту конечную цель мы можем предчувствовать уже в нынешней жизни. Видение, описанное в главе 5 Откровения, говорит не о конечной цели, не о teios, но о небесном измерении нынешней земной жизни. И здесь мы видим церковь, которая, в процессе поклонения, приносит Богу в виде членораздельной речи ту хвалу, которая наполняет все творение. В Откровении 4:6–9 мы видим, как животный мир прославляет Творца, а со стиха 10 этой же главы и через всю главу 5 этот гимн хвалы подхватывает церковь — и она уже использует ключевое слово ибо, «потому что». Творец достоин хвалы, потому что Он все сотворил (4:11); Агнец достоин взять свиток и снять с него печати, потому что он совершил нечто великое своей смертью (5:9).

Это видение говорит о конечном предназначении искупленного человечества, которое можно предвосхищать уже в нынешней жизни. В Новом Завете эта конечная цель не сводится просто к eudaimonia или чему–то подобному. Это не эгоцентричное совершенство характера, позволяющее человеку крепко стоять на своих ногах и быть неким одиноким героем. Первые христиане ставили под вопрос философскую традицию, начатую Аристотелем, причем они также утверждали, что жизни должна придавать форму ее конечная цель, однако предлагали ориентироваться на иную цель. И эта цель прямо соответствует той изначальной задаче, для исполнения которой, согласно первым двум главам Бытия, человек и был создан, той задаче, которая, согласно Книге Исхода, была призванием Израиля. Это задача стать «царственным священством», посредниками, которые вносят в мир мудрое правление его Творца и от имени творения воздают хвалу тому же Творцу. И если мы хотим понять добродетель — и заранее выучить тот язык, на котором нам надлежит говорить в новом Божьем мире, — мы прежде всего должны помнить об этой задаче. Поклонение и управление миром по доверенности от Бога, которые порождают справедливость и красоту, — вот два главных аспекта призвания искупленных Богом людей. И те привычки сердца, ума и поведения, которые нам следует приобрести, должны постепенно, шаг за шагом, превращать нас в людей, которые, в силу приобретенной «второй природы» под названием «добродетель», готовы свободно и радостно взяться за выполнение этих задач.

В Новом Завете есть и еще один отрывок, который недвусмысленно говорит о том же самом призвании с прямой ссылкой на главу 19 Книги Исхода. Это вторая глава Первого послания Петра. Бог, говорит автор этого послания, в Иисусе и через него воздвиг новый Храм, который сложен не из камней и извести, но из живых людей. Чтобы лучше понять, что это значит, нам стоит сначала уяснить, что для иудеев значил Храм в Иерусалиме.

Даже в библейском повествовании о сотворении мира мы найдем намеки на Храм. Или можно сказать и так: когда сооружался Храм (или его предшественница — скиния в пустыне), он был задуман как «микрокосм», «малый мир», вселенная в миниатюре. Его архитектура и утварь, украшения и одеяния священников должны были представлять всю необъятную вселенную. Все это делалось потому, что Храм должен был стать местом обитания Творца, Бога Израилева, где Он будет жить среди своего народа. Служение священников Храма должно было воплощать обетование Бога, который в один день обещал наполнить своим присутствием и славой все творение и который уже сейчас делает это в малых масштабах в одном определенном месте и одном здании. Но в этом участвовали не только священники. Храм проектировали, строили, освящали, а позднее и очищали израильские цари. Так что в Храме осуществлялись два призвания — священническое и царское.

Храм был воздвигнут вовсе не как надежное священное место, куда можно убежать от мира, чтобы наслаждаться там присутствием Бога, оградившись от людских пороков. Храм указывал на будущее — на то, что Бог намерен совершить со всем творением. Когда присутствие Божье наполняло Его дом, это было знаком, предвосхищающим Его окончательный замысел наполните весь мир своей славой, своим присутствием и любовью. В главе 19 Книги Исхода Бог сначала сказал израильтянам, что Ему принадлежит весь мир, а уже потом сказал, что Израиль станет Его особым народом, которому поручено особое служение в этом мире, подобным образом создание скинии в пустыне и Храма в Иерусалиме было поразительным предвозвещением куда более масштабных грядущих событий.

Таким образом, в Ветхом Завете присутствие и обитание Бога в Храме постоянно указывает на подобное Его присутствие и обитание во всем мире. И похоже, сами древние израильтяне понимали, что Храм в лучшем случае был временным и несовершенным выражением той реальности, на которую он указывал, потому что даже и сами небеса не могут вместить Бога (об этом говорят следующие тексты: Исх 24:16; 29:42–43; 40:34, Числ 14:21, 3 Цар 8:10–11, 27, 2 Пар 2:6; 5:13–14; 6:18; 7:1, Пс 71:19, Ис 6:3; 11:9; 35:1–2; 40:5; 58:8; 60:1–2; 66:1–2, Иер 23:24, Иез 10:4, Авв 2:14, а также апокрифические произведения эпохи Второго храма, например, 2 Мак 2:8; 3 Мак 2:13; Прем 1:7; а в Новом Завете — Деян 7:47–50.) То же самое касается обетовании о Святой земле: Храм стоял в самом центре земли, которую Бог обещал даровать Аврааму, а сама эта земля указывала на нечто большее — на владычество Бога над всем творением. Как, в соответствии с некоторыми иудейскими мыслителями того времени, утверждает Павел, обетование Аврааму говорило о том, что он должен унаследовать не какую–то ограниченную территорию, но весь мир (Рим 4:13).