– Естественно, – согласился старлей, – никуда ускользнуть он не мог. Все просматривается как на ладони. Выходит, надо спускаться туда. Будем искать.

– Ну, не знаю, – протянул Аббасов, – вряд ли что путное из этого получится.

– Боишься? – ухмыльнулся старшина. – Задрожали коленки?

– Ничего я не боюсь, – пожал плечами тот, – просто вы не представляете себе, что это за подземелья. Это же не по центральному проспекту с девочкой под ручку фланировать.

– Вот давай и посмотрим. – Каширин был настроен решительно, и ему казалось, что нечего медлить.

– В детстве я здесь бывал. Мальчишками мы залезали в этот подземный ход, но там такие лабиринты… – махнул рукой Аббасов. – Впрочем, можно попробовать.

– Ну вот, это уже другое дело. Значит, не будем рассиживаться. – Десантники подошли к входу.

– Может, гранату сначала бросим? – произнес Сачихин. – Мало ли что… Нарваться на пулю – не самый лучший вариант.

– Обойдешься, – сказал старлей, – тот, кто туда спустился, сидеть у входа не будет, это и ежу понятно.

– А если там растяжка? – не сдавался осторожный Сачихин.

– А вот это вполне может быть, – не стал на этот раз отрицать Баринов. – Надо смотреть. Идем!

Один за другим десантники, ведомые Аббасовым, спустились по крутой, выщербленной временем лестнице. Луч фонаря выхватил уходивший вперед подземный ход.

При вполне обоснованных подозрениях на растяжку десантники двигались довольно медленно, но Онищенко ухитрился споткнуться и упасть на каменный пол.

– Тише ты! Всех летучих мышей испугаешь! – шикнул на него Каширин. – Идешь, как слон!

Спустя некоторое время подземный ход привел всех на небольшую площадку, где от нее ходы расходились уже в три стороны.

– Ну и в какую идти? – задумчиво поскреб затылок Баринов.

– Н-да, это вопрос…

Все три хода выглядели совершенно одинаково, и какому из них отдать предпочтение, никто не знал.

– Ну, Фазиль, помнишь ты, что куда ведет? – с надеждой взглянул на него Локис.

– Приблизительно, – ответил тот, почесывая затылок. – Тот, что налево, вроде бы заходит в тупик, а по этим двум мы до конца не доходили.

– А может, разделимся? – предложил Онищенко. – Половина пойдет по одному, остальные по другому.

– Не стоит, – остановил Баринов, – только не хватало нам сейчас разделяться в совершенно неизвестном месте.

Поразмыслив, десантники двинулись по тому ходу, которые выглядел чуть более широким. Теперь под сводами раздавались гулкие шаги и сопение. Лучи фонарей змейками метались, разрезая темноту.

– Говорят, в таких пещерах всякие монстры водятся, – сказал Онищенко, – я читал…

– Какие еще монстры? – возмутился Локис. – Ты еще про лох-несское чудовище расскажи, что вот в этой луже плескается по ночам.

Шутка разрядила сгустившуюся атмосферу, и все расхохотались.

Чем дальше все двигались, тем яснее понимали, что из этой затеи ничего путного не выйдет. Особенно четко это стало понятно после того, как ход раздвоился.

– Да что ж эти ходы все не кончаются? – раздраженно сплюнул старшина. – Так можно топать до второго пришествия.

– Это только начало, – произнес Аббасов, – я же говорил. Дальше мы никогда не ходили. Потом они снова раздваиваются, растраиваются и так далее. Так что мы рискуем просто заблудиться в этих лабиринтах. О чудовищах не скажу, но то, что несколько человек из этих ходов не вернулись, так это чистая правда.

Локис фыркнул: в лицо постоянно бились невидимые в темноте мошки. Раздавался писк и шелест крыльев невидимых летучих мышей. Постепенно глаза адаптировались, начинали различать больше деталей. Но все равно далеко уходить было нельзя. Прошли не так уж много, но все начинало запутываться, и казалось, что выход совсем не в том месте, где он был на самом деле.

– Смотри! – произнес Онищенко, светя фонариком вверх. – Жуть какая! Просто фильм ужасов…

В следующей «комнате» летучих мышей оказалось очень много. Местами они облепляли потолок этаким шевелящимся и попискивающим ковром. Десантники уже и сами видели, что дальше идти бесполезно.

– Уходим, – сказал старлей, – ничего это нам сейчас не даст.

Обратный путь они проделали в основном в молчании, перекидываясь лишь короткими фразами – подземелья навевали на всех гнетущее, тоскливое настроение.

– Уф! – вздохнул Онищенко, выйдя на поверхность. – Походив там, понимаешь, как все-таки хорошо под солнцем.

Что и говорить – все ощущали разницу между мерзкой темнотой и днем, свежим ветром, ощущением свободы.

– Так что – возвращаемся, товарищ старший лейтенант? – поинтересовался Сачихин.

– Да, занимай свое место, – кивнул Баринов.

Оказавшись в вертолете, десантники вышли на связь с капитаном. Старлей доложил обо всем случившемся и о находке. Спустя десять минут лопасти вертолета набрали нужные обороты, и винтокрылая машина поднялась в воздух. Заложив вираж над местом посадки, «Ми-8» взмыл вверх. Он постепенно удалялся, превратившись вскоре в маленькую, исчезающую вдали точку.

Солнце бросало блики на окно, выполненное в виде витража из разноцветных стекол. Картина изображала святую для армян гору Арарат в окружении облаков.

– Еще кофе? – сладко улыбаясь, заглянул в лицо гостя Авакян.

– Да, еще чашечку, не откажусь, – кивнул Казарян, – кофе отличный. Я, как знаток, не могу не отметить.

Он подставил чашечку под новую порцию ароматного напитка.

– Меня научила его варить мама, – сказал Тигран, – для моих гостей я всегда варю кофе сам. Такая деликатная вещь не доверяется никому. Варю только в этой старинной турке. Ей, кстати, лет двести.

– Да что ты? – приподнял брови гость.

– Да-да, она передается в нашей семье по наследству. Для того чтобы приготовить хороший кофе, мало знать рецепт и все тонкости, – улыбнулся Авакян, – надо вложить в него душу и уважение к гостю, что я стараюсь делать всегда.

Бизнесмен заехал к Тиграну попрощаться перед отъездом в Москву и чтобы обсудить кое-какие детали. Дела звали его назад в Россию, которая уже давным-давно стала его второй родиной.

Для Авакяна этот визит был чрезвычайно важен. В частности, окончательным решением финансового вопроса, беспокоившего Тиграна больше всего.

– Да, побываешь дома, и такое ощущение, что зарядился энергией на целый год, – говорил гость, делая глоток кофе. – Что ни говори, а родина – это святое.

– Совершенно с вами согласен, – закивал Авакян, – вот только испортили вам в этот раз визит домой. Эти неприятности кого хочешь выбьют из колеи.