– Верно. Но мне основными силами его сейчас не достать. Надо хотя бы выманить в подлесок.

– Пока вы будете стоять, он вас авиацией накроет несколько раз, – включился маршал авиации Кутахов.

– Какая авиация? Нижний край облачности 100–150 метров. Летчики в домино забивают и пьют… крепкий сладкий чай, чтобы поддерживать тонус и боеготовность.

– Но вы же не будете вечно стоять друг против друга? – спросил министр.

– Как только станет светать – начну активные действия, – сказал генерал и далее подробно доложил о своем замысле.

Министр обороны связался по телефону с командующим танковой армией и приблизительно задал ему те же вопросы – его ответы были аналогичны.

А в разговоре, тоже по телефону, с генерал-полковником Николаевым, который к этому времени уже был на КПП танкистов, Андрей Антонович выяснил, что они намерены ждать рассвета, а пока ведут интенсивную разведку.

Проехав некоторые подразделения и повидавшись с солдатами и офицерами, к 8 часам утра министр обороны был на главной вышке Ровенского учебного центра, которая стояла в центре полигона и с которой на 360 градусов открывалась перспектива в несколько километров. Центральная стержневая часть вышки была закрыта и застеклена, так что все хорошо просматривалось, и было тепло. Здесь можно было укрыться от непогоды. А «крылья» вышки на верхнем этаже были открыты и представляли собой хорошие смотровые площадки, где, кстати, было множество различных оптических приборов для наблюдения.

Когда мы приехали сюда, приглашенные гости были уже у вышки и приветствовали Гречко. Он пригласил всех наверх. На большом столе посредине комнаты была развернута карта, и Андрей Антонович свободно, будто сам был автором этой карты, рассказал об обстановке и о том, чего мы ожидаем. Выпив по чашке чая, мы вышли на смотровую площадку.

Внизу ветер чувствовался, но наверху он был еще более мощный и порывистый. Время от времени обрушивался дождь со снегом, так что надо было внимательно следить, чтобы кого-нибудь не унесло. Началась стрельба дальнобойной артиллерии. Затем подключились другие огневые средства. От опушки леса «Западных» (13-я армия) отделилась боевая линия танкового батальона и, ведя огонь на ходу, двинулась в атаку. Вслед за ней во второй линии на боевых машинах пехоты, прикрываясь танками, в атаку устремились мотострелки. Как мы поняли из доклада, «Западные» решили провести разведку боем, вызвать огонь на себя и тем самым вскрыть систему огня «Восточных» и одновременно захватить выходной рубеж, сбив с него охранение противника.

Танки «Восточных», занявшие огневые позиции по опушке своего леса, открыли интенсивную стрельбу, расстреливая с места атакующие танки и пехоту «Западных». Но последним все-таки удалось захватить желанный рубеж. Используя складки местности, старые окопы, кусты и т. д., они стали закрепляться, создавая для главных сил нужную опору.

«Восточные» понимали, что этого допустить нельзя. Развернув на фланге свой авангардный танковый полк, они решили сбить противника и выйти на его главные силы. Но «Западные», с учетом доклада разведки о перемещении в стане «Восточных», предвидели это. Поэтому тоже держали в предбоевом порядке свой танковый полк, понимая, что от первых столкновений будет зависеть, кто захватит инициативу в свои руки.

Как только танкисты «Восточных» развернулись и ринулись на батальон танков и роту пехоты, которые закреплялись на захваченном рубеже, стремясь «смести» эту их еще слабую оборону и выйти на главные силы «Западных», последние ударами своего танкового полка обрушились на фланг атакующих танкистов «Восточных».

Понимая, что авангардный танковый полк попадает в тяжелую ситуацию, «Восточные» отказываются от разгрома авангарда на захваченном рубеже и, развернувшись в сторону атакующего танкового полка «Западных» всем фронтом, решают отразить эту атаку.

Обстановка накалилась. Она накалилась и в поле, и в действующих штабах, и у нас на вышке. Здесь представители Ровенской области, естественно, расхваливали действия 13-й армии, то есть «Западных», а представители Житомирской – делали то же самое в отношении 8-й танковой армии, то есть «Восточных». Андрей Антонович Гречко посмеивался, периодически «подливая масла в огонь».

Начался ввод главных сил дивизий. Обе стороны решили нанести удар из-за своего правого фланга уже втянувшихся в бой частей. Получалось, что каждый хотел выйти во фланг и тыл друг другу. Огромная десятитысячная масса войск с одной стороны и такая же – с другой развернулись и, ведя огонь («холостыми») из всех видов оружия, двигались вперед. И хотя у нас почти никакой имитации не было, все грохотало. Обстановку жесткого сражения дополняли пронизывающий холодный ветер и неутихающий дождь со снегом. Лица у всех были пунцовые, носы – синие и мокрые, а глаза – выпученные.

Один гражданский взмолился: – Андрей Антонович, покурить бы…

– Сейчас, сейчас, друзья. Начинается самое главное.

И он начал пояснять, что происходит. Дивизии в целом развернулись нормально, и удар их мог быть эффективным. Но до столкновения главных сил и тем более пронизывающего друг друга удара мы не довели, чтобы не было перемешивания войск. Однако было другое – Гречко решил проверить войска на управляемость и приказал: вне оперативной обстановки отвести все части в исходное положение и доложить готовность к действиям, но на это дал не более 1,5 часа.

Столь жестким ограничением срока готовности проверялась управляемость. Но у нас по предмету управляемости были проведены многочисленные тренировки. Поэтому я особо не переживал, хотя дал твердые команды всем, от кого хоть в небольшой мере зависело решение этой задачи.

Наконец после трехчасового непрерывного пребывания на смотровой площадке Андрей Антонович любезно пригласил всех в застекленную теплую комнату, где по периметру большого стола стояли чашки с горячим дымящимся ароматным чаем и различные бутерброды. Гречко пожелал всем приятного аппетита и, сбросив мокрую плащ-накидку, сняв фуражку и расстегнувшись, удобно сел к столу.

Все последовали его примеру. И, с удовольствием взявшись за чай, проклинали погоду. Кто-то сказал:

– До чего сложно в такую погоду… Может, лучше было бы подождать, когда пройдет ненастье?

– А как же на войне? Там ждать нельзя. Поэтому и в мирное время войска приучаются к действиям, максимально приближенным к боевым. А вся жизнь военного – это жизнь на семи ветрах.

Наступила тишина. Я подумал, что Гречко выдерживал всех на открытой смотровой площадке, чтобы каждый прочувствовал, что испытывает в этот момент солдат, лейтенант, полковник да и генерал. Одно дело – смотреть на все это через стеклянные стены теплой комнаты, в который мы сейчас пили чай, а другое – быть вместе со всеми под одним небом. На мой взгляд, метод Гречко, то есть приглашение местных властей на учение, очень верный. Власти лучше будут представлять нашу