— Хорошо, — Мишка почувствовал, как потеплело у него лицо.

— Миш, я если ты на Марине женишься, я тебе кто буду? — Спросила Ришка.

— Двоюродной женой, — ответил Мишка. — А нашим детям — двоюродной мамой. Я так думаю.

— Скорее бы, — мечтательно вздохнула Ришка. — А то надоело быть всегда младшей. Миш, а у тебя летом каникулы будут?

— Нет, Риш. У взрослых каникулы только в отпуске, а мне до отпуска еще год, не меньше.

— Плохо, — посочувствовала Ришка. — Миш, я ты придешь сегодня?

— Обязательно приду, — пообещал Мишка. — Если Марина не будет против.

— Не буду я против, — донеслось откуда-то со второго плана. — Риш, чеши умываться. На тебе шоколадные разводы с вечера. — Видимо, Марина взяла трубку из рук сестры, потому что ее голос сделался совсем близким. — Доброе утро, Миша. А ты мне снился.

Поговорив с Мариной и все еще лучась от удовольствия, Мишка набрал телефон Витиша:

— Игорь… Прости, что в выходной беспокою. У меня тут… В общем… Ну, не хочу по телефону, да. А можно?.. А где ты живешь?.. А как туда проехать?

Мишка застал Витиша во дворе дома за чисткой ковра. Ковер был старый, солидный, темно-багрового цвета, и под взмахами щетки он лоснился, точно сытый и довольный кот. Процедура чистки явно была ковру по душе.

Витиш был одет в старые вытянутые на коленях тренировочные штаны, обвисшую майку и клетчатые домашние тапки.

Вместо приветствия Игорь встретил гостя суровым предупреждением:

— Если кому расскажешь — убью.

— Чем хоть свадьба-то закончилась? — спросил Мишка.

— Ну, у кого-то, наверное, брачной ночью, — хмуро отозвался Витиш. — У кого-то алкогольной интоксикацией. А лично у меня ночь была Варфоломеевской. Угораздило Гримсдоттировну меня напоследок облобызать!

— Чтобы вы себе знали, дражайший супруг, я таки все слышу! — Донеслось из открытого окна на втором этаже. — Если вы взялись отравлять мне жизнь, сделайте, хотя бы так, чтобы ребенок был здесь ни причем! С какой хабалки вы опять снимаете протокол прямо под нашими окнами? Ваш цинизм уже давно совсем не здоровый!

— Фира! — откликнулся Витиш, на лице которого было полное смятение. — Я беседую со своим коллегой. По делу!

В окне второго этажа возникла яркая, стройная и черноволосая женщина. В женщине все было привлекательным. Кроме голоса.

— Хо, доброго вам утра, юноша! Вы уже слышали за то страшное безобразие, какое ваш коллега учинил всей своей семье?

— Фира! — в голосе Витиша звучало отчаянье. — Зачем в нашем городе средства массовой информации пока ты жива и здорова?!

— Сема! Семочка! Пойди и спроси папу, за что он желает твоей маме смерти!

— О господи… — Витиш посмотрел на Мишку. — Я тебя предупредил. Если кто в конторе узнает — спрошу с тебя!

К Витишу подбежал мальчишка лет десяти — типичный школьный отличник в аккуратной белой рубашке и круглых очках в металлической оправе.

— Папа! Мама просила узнать, за что ты ее так не любишь!

Витиш присел перед мальчишкой на колени.

— Сема! Передай маме, что я ее очень люблю. Только зачем так кричать?

— Мама! — крикнул Сема. — Папа говорит, что нечего так кричать!

— Сема, детка мой! Передай папе, чтобы ему вдруг не было неожиданно, что он сатрап!..

— ПапА! — на французский манер произнес Сема и поправил очки. — Вы сатрап!

— Фира, ну к чему так кипятить характер?! — взмолился Витиш, обращаясь к окну. — Если хорошо поискать, у меня где-то еще есть самолюбие!

— Сема, деточка мой, иди скорее домой. Мы будем кушать, а папа пускай страдает. Я возмущена до паралича всех падежей! Юноша, я не приглашаю вас к столу исключительно от невежливости моего мужа!

— Мишка… — тоскливо спросил Витиш. — У тебя денег есть?

— Конечно! — откликнулся Мишка. — Тебе сколько, Игорь?

— Все, — ответил Витиш. — Чую, что сегодня мне к супружескому долгу придется деньгами доплачивать… Ты, кстати, чего меня искал-то? День воскресный, выходной, а у тебя на лице аршинными буквами написано: «А я что-то знаю!». Давай. Колись, какие сплетни уже по отделу ходят?

— Да нет, Игорь, отдел здесь ни причем. Тут вот какое дело… — Мишка немного подумал, собираясь с духом. — Я тут случайно узнал, что на следующей неделе какие-то ухари банк, что на улице Скобцева стоит, брать будут.

— Об этом знаменательном событии уже в утренних новостях объявили? — скептически сморщился Витиш. — Или по радио трубят фанфары, а я ковер выбиваю и не услышал?

Мишка открыл рот, чтобы разъяснить ситуацию, но сказать ничего не успел, так как в кармане у Витиша прогремел выстрел. Мишка испуганно отпрянул в сторону, втянув голову в плечи. Игорь абсолютно спокойно сунул руку в карман своих неописуемых тренировочных штанов, вынул мобильный телефон, нажимая клавишу соединения с абонентом. Какое-то время он спокойно слушал речь визави, а потом вдруг поспешно отошел в сторону.

Несколько минут он о чем-то разговаривал по телефону, а закончив разговор, подошел к Мишке.

— И вправду о нападении на банк чуть ли не в «Новостях» сообщают… Ладно, рассказывай подробно, что знаешь, а потом беги, отдыхай до завтра. Чую, неделька еще та выдастся…

Лучше бы Витиш этого не говорил.

Ну и теплым же был тот май! В городе плавился асфальт, термометры показывали плюс двадцать восемь по Цельсию и, впервые на памяти старожилов, на цветение черемухи не случилось похолодания.

Под тентом уличного кафе на улице 8 марта сидели Мишка Канашенков и Марина Каурова. Они пили мартини, по-простецки мешая его с соком и со льдом, болтали и были, в общем-то, счастливы. Иринка великодушно приняла приглашение подруги поиграть у нее дома на компьютере, подарив им пару часов свободного времени.

Им было хорошо вдвоем. Почему? Бог весть.

Вокруг них бушевала самая жаркая в их жизни весна. Мишка и Марина были хмельными от счастья, свободы и хорошего настроения (и, быть может, лишь самую чуточку — от мартини) и наперебой рассказывали друг другу о всяческой чепухе.

— … ну и вот, а она мне такая говорит…

— … так-то, конечно, да…

— … ой, Миша, а что такое ксива?..

— … не, Марина. Я цирк не люблю…

— … я, Миш, совсем почти неграмотная. Только недавно узнала, что сериал «Санта-Барбара» — вовсе не про монастырь…

— … да преподаватель наш… Знаменит фразой: «На данном этапе я уже не знаю, что для страны хуже — коррупция или борьба с ней»…

Солнце нырнуло за ломанную линию крыш, от реки потянуло прохладой, помахивая хвостом, ступила на небесную тропу Большая Медведица. Мишка и Марина шли по аллее. Марина то держала Мишку за руку, то поворачивалась к нему лицом и, не выпуская его руки, оживленно рассказывала: