Когда дело дошло до танцев, Суняйкин с завидной прытью направился к Марине с явным намерением ее ангажировать, но его опередил Шаманский. В скромном пиджаке и затрапезном галстуке, начальник следствия был, тем не менее, воплощенным джентльменом — он вежливо спросил разрешения у Мишки пригласить его даму, и лишь получив согласие, подал Марине руку.

В этот момент Мишка уловил с противоположной стороны стола паническую жестикуляцию Витиша. Жестикуляция свидетельствовала о какой-то надвигавшейся на Мишку страшной угрозе.

Оглянувшись, Мишка увидел Регинлейв Гримсдоттировну, решительно двигавшуюся в его сторону.

Вся жизнь пронеслась перед Мишкиным внутренним взором. Отчаяние подсказало ему верное, хотя и экстремальное решение — поскольку с его стороны стола из дам неприглашенной к танцу осталась лишь майор Кобрина, Канашенков бросился из огня в полымя.

— Позвольте вас пригласить. — Мишка хотел, чтобы слова звучали с тем же спокойным достоинством, что и у Шаманского, однако его приглашение более походило на крик о помощи.

Майор Кобрина, на которой было какое-то немыслимо роскошное платье с открытыми плечами, поглядела на Мишку с любопытством.

— Спасаешься, юноша? — тут же раскусила майор Мишкин порыв. — Будешь мне должен, парень. Наступишь на ногу или на хвост — отдам Гримсдоттировне. Лично в руки. Под роспись. Понял?

Мишка не знал, что скрывается под длинной, до самого пола, юбкой Кобриной, ноги ли или же хвост, но танцевала она прекрасно — Мишке оставалось лишь делать вид, что он хоть что-то понимает в танцах.

По счастью, удельный вес медляков в репертуаре ди-джея не превышал десяти процентов и, проводив Кобрину до ее места и даже удостоившись ее любезной улыбки, Мишка на какое-то время почувствовал себя в безопасности. И бросился разыскивать Марину.

Марина не была обделена мужским вниманием. Впрочем, внимание это было хотя и восторженное, но уважительное — разве что полковник Суняйкин на разные лады предлагал девушке выпить с ним на брудершафт.

Марину спас невесть откуда появившийся Николай Петрович Докучаев.

— Слышь, амига, ну-ка свали от моей внучки, — сказал он Суняйкину. — Ты на себя, хомбре, глянь — не измажешь девку слюнями, так все одно ее от брудершафта с тобою стошнит. Пошли, человече, хряпнем водочки за то, чтоб глядя на молодух, мы своим старухам спуску не давали… — И решительно увел Суняйкина от Марины подальше. А напоследок обернулся и весело подмигнул Мишке.

Канашенков услышал, как кто-то спросил:

— А этот-то клоун чего здесь делает?

— Суняйкин? Так его не пригласить себе дороже — до пенсии и после ее наступления будет поминать, как его обидели ни за что…

В тот момент, когда Мишка подошел к Марине, к ней как раз обращался Витиш:

— Милая Марина, всем известно, что медики хорошо себе устроились — и при спирте, и при медсестрах…

— Игорь, я оставляю на вашей совести медсестер, однако скажите мне бога ради — что в моей внешности либо манерах позволило вам предположить, что я испытываю слабость до медицинского спирта? — ответ Марины был сколь изящен, столь и язвителен. — Вы меня обидели, Игорь. Заявить медику, что он пьет спирт, столь же низко и несправедливо, как обвинить милиционера в избиении подозреваемых.

Витиш поперхнулся.

— Однако! Михаил, скажи мне, пожалуйста, как ты дальше намерен жить с такой язвой?

— Счастливо! — абсолютно серьезно ответил Мишка, собрал все свое мужество, задержал дыхание и обнял Марину за плечи. Нисколько не сомневаясь при этом, что немедля поплатится за свое нахальство.

Но Марина только улыбнулась и накрыла его руку своей ладонью.

— Нет, любезный Игорь, доля правды в ваших словах есть, — серьезно продолжила Марина. — Один раз медицинский спирт я пила. Но при реабилитирующих обстоятельствах.

Дело было так. На третьем курсе была у нас практика по акушерству. Естественно, в роддоме. Акушерство мне всегда нравилось. Преподавала его нам душ-ш-шевная тетка Валентина Романовна, которая мой интерес видела и поощряла. И вот однажды, на той самой практике, попадаем мы на трудные роды. Персонал не справляется, Валентина Романовна бросается ему на помощь. Меня берет с собой на ассистирование.

Роды там действительно были экстремальные. Утомлять мужчин специфическими подробностями не стану, скажу только, что у стола мы были полтора часа, и именно там я впервые сделала свой первый внутривенный, причем, с перепугу, вкололась. Ну, естественно, крови хватало. Наконец, ребеночек пошел. Родился. Осмотрел нас всех и ка-а-ак заголосит! Не поверите, у меня слезы потекли — кто сложные роды не принимал, тому не понять… Гляжу, мама ребенка просит меня подойти. Я подхожу, а она мне шепчет — отец в коридоре дожидается, вы ему скажите, что все в порядке, девочка родилась. Я выхожу в коридор. Ну, естественно, халат в крови, руки тоже, да еще и зареванная. Спрашиваю — кто тут Соболев? Один мужик шагает вперед, видит меня всю такую красивую, слабым голосом говорит «Я» — и, прислонившись к стенке, сползает на пол. Оно ведь и понятно — сначала ждал, Бог знает сколько, а потом появляюсь я в крови да в слезах. В общем, привели мы мужика в чувство, утащили в ординаторскую и там стали объяснять, что все, в общем-то, в порядке, а он уже десять минут как папаша. Ясное дело, без спирта тут не обошлось — и мне тоже налили за боевое мое крещение. Верите, до сих пор не знаю, какой он на вкус — выпила, как воду. А мужик — хороший такой дядька оказался — мало того, что дочь Валентиной назвал в честь нашей Валентины Романовны, так до сих пор и ее, и меня со всеми праздниками поздравляет. Ой, что это с Константином Кицуненовичем?..

— Да он родов боится! — объяснил кто-то. — Он в МЧС начинал работать, так однажды где-то за городом пришлось ему принимать роды у гоблина… ну, в смысле, у гоблинши. С тех пор как про роды слышит, бледнеет и в обморок падает… А ведь железный мужик!

И тут ди-джей объявил очередной медленный танец. Марина повернулась к Мишке и посмотрела ему в глаза.

— Все еще хотите меня замуж, лейтенант? — спросила Марина.

— А можно? — с надеждой спросил Мишка.

Ох, до чего же хорошо и весело было на той свадьбе! Все мужчины были братьями по оружию, все блюда были вкусны, все тосты к месту, а все женщины — прекрасны. И Мишка вдруг с ужасом понял, что начинает замечать привлекательные черты даже у Регинлейв Гримсдоттировны.

В разгар веселья произошло страшное.

За окнами «Клубнички» уже густились сумерки. В темноте обозначилось какое-то неясное движение — словно нечто более темное, чем сама темнота, совершенно беззвучно перемещалось во мраке. Потом разом распахнулись окна и двери, и в помещение ворвалось несколько десятков черных фигур, двигавшихся с нечеловеческой быстротой и грацией.

Фигуры выстроились в шеренгу, и лишь тогда гости поняли, что это СОБР в полном боевом облачении и вооружении. Темные эльфы с идеальной точностью сформировали каре, прикрылись щитами и, громко ухая и выбивая ритм ударами дубинок по щитам, двинулись в наступление.