— Так что же случилось? — уже напрямую спросила она. — Похоже, у тебя был не лучший день.

— Вовсе нет, почему ты об этом подумала?

— Уголки губ опушены, и ты вот-вот расплачешься, — объяснила Джоан. — Ты или подавлена, или успела состариться за те сутки, что мы не виделись. Так что же случилось во время встречи одноклассников? Накануне ты смотрелась на миллион долларов, и те стервы, что игнорировали тебя в школе, тебе были нипочем.

— Есть хочешь? — спросила Холли в надежде, что это поможет ей избежать необходимости отвечать на вопросы. Джоан всегда хотела есть. Кенни даже шутил, что в ней живет солитер, который ест за нее.

— Хочу. Так что же случилось?

Холли отошла от высокого стола, отделявшего крошечную кухоньку от гостиной, и, стоя спиной к Джоан, закурила. Джоан давно уговаривала ее бросить курить, но Холли была убеждена в том, что иначе она располнеет и вновь превратится в толстушку.

— Холли, что случилось? — мягко переспросила Джоан.

Почувствовав теплоту в голосе приятельницы, Холли не удержалась и на одном дыхании выпалила всю историю — и о том, как здорово началась встреча, и о том, как глупо она себя чувствовала, рассказывая о придуманном бойфренде. Ну и напоследок пошла история о случайно подслушанном разговоре в кафе.

— Вот глупая стерва! — бушевала Джоан, высказывая еще много чего в адрес Пии. — Почему же ты не вернулась и не показала ей? Банни знает об этом?

Джоан и Банни были людьми одного сорта: ни ту ни другую невозможно было запугать: и та и другая отчаянно защищали Холли.

— Нет, — печально выдавила Холли. — Я не смогла сказать ей. Я неудачница, Джоан. Ведь Пия права.

Как и многим чувствительным людям, Холли было достаточно одного слова, чтобы ее настроение переменилось.

— Ты не неудачница, — яростно возразила Джоан.

— Там, на встрече, я рассказывала о своем несуществующем бойфренде. Я даже не могу нормально обманывать!

— Но Кенни симпатичный, — заметила Джоан.

— Я рассказывала не про Кенни, а про Ксавьера.

Джоан усмехнулась:

— А, мистер Воздушные Губки. Холли, моя дорогая, ты просто обязана врать на встречах одноклассников.

Видя, что моральный дух подруги падает, Джоан решительно продолжила:

— О чем еще говорить с соперницами? Послушать других, так у каждого не жизнь, а малина. А ты слышала когда-нибудь, чтобы во время встреч одноклассников кто-то сказал: «Меня отчислили из колледжа, я разорился и чудом не сел в тюрьму, а теперь мне присудили общественные работы по восемь часов в день». Или: «Моя квартира больше похожа на нору какого-то животного, у меня лет десять не было секса, и от моей работы мне только убытки».

Холли рассмеялась:

— Ну, по сравнению с этим моя жизнь просто фантастика, и я тогда не знаю, зачем мне вообще кого-то обманывать.

— Ну вот! — сказала Джоан. — Ты знаешь, что люди обманывают потому, что не уверены в себе. Мы хотим, чтобы все думали, что у нас по жизни фантастический успех. Неужели я не права?

— Права, — нерешительно ответила Холли. Но если я приму это, то просто перестану уважать себя.

— Да брось, все так делают, — заявила Джоан. — Моя сестра, например, рассказывает всем, что ее муж — успешный бизнесмен, тогда как он просто водитель грузовика. А мама говорит бабушке, что я одеваюсь так потому, что это форма нашего колледжа. Это намного проще, чем объяснять, что человек имеет право выбора. Все равно она не поймет.

— Это совсем другое, — возразила Холли. — Я обманывала потому, что мне самой так легче. Я не могу заявить, что у меня нет мужчины. Если бы я не обманула своих одноклассниц, они за моей спиной начали бы рассказывать то, что говорила Пия. А она сказала, что нет смысла даже знакомить меня с мужчиной, поскольку это будет пустая трата времени.

Джоан вновь начала возмущаться:

— Тогда нам придется найти для тебя красивого парня, чтобы ты могла показаться с ним в отделе пижам перед этой самой Пией.

— Я не уверена, но мне кажется, что за такое меня просто уволят.

— Но по крайней мере все будут знать, что у тебя есть бойфренд.

— И к тому же я буду безработной.

— Ну, это лишь предположение.

Джоан глубокомысленно накручивала на палец локон. Холли решительно затушила сигарету и вновь с несчастным видом занялась перемешиванием соуса.

— Хватит об этом, — закончила Джоан, меняя тему разговора. — Там на вечере понравился твой наряд?

Впервые за день Холли усмехнулась.

— У них глаза повылазили на лоб, — сказала она. — Они не могли поверить, что перед ними толстушка Холли Миллер.

— Вот это я называю результатом. Лично я не могу представить, что ты была полным ребенком, — заметила Джоан. — Сейчас тебя нельзя назвать толстой.

— Да, я знаю, — пробормотала Холли. — Но так было, и в душе я чувствую себя такой. Я все еще та маленькая девочка.

Джоан мрачно задумалась.

— Проблема не с другими людьми, Холли. Она внутри тебя. Все это в твоей голове.

Звонок в дверь прервал их разговор. Так нетерпеливо мог звонить только Кенни. Впрочем, слово «нетерпеливо» решительно не могло передать своеобразного характера Кенни.

— Не рассказывай это Кенни, — попросила Холли, когда Джоан пошла открывать дверь. Разговор на эту тему с двумя любопытствующими окончательно превратил бы ее в невротика.

— Привет, я не помешал? — спросил Кенни, обнимая Холли и заглядывая в кастрюлю на плите.

В отличие от Джоан Кенни был одет в красивую темно-серую рубашку, которая облегала его стройную фигуру. Изящные серые брюки сидели на нем так, словно были сшиты именно для него. «Гуччи», «Хьюго Босс», — прочитала Холли лейблы. Кенни любил фирменную одежду и мог узнать любую марку. Он работал старшим менеджером в магазине эксклюзивной мужской одежды, хотя считал себя больше стилистом, но мечтал стать модельером.

Холли была убеждена, что он мог бы работать не только модельером, но и моделью. Со своей прической в стиле Ричарда Гира он привлекал к себе взгляды женщин. Джоан часто поддразнивала его, говоря со вздохом: «Почему бы тебе не забыть свои причуды? Уверена: все, что тебе нужно, — это любовь женщины».

В ответ на это Кенни театрально закатывал глаза и произносил: «Зачем мне это?»

Холли вытащила из холодильника поднос с пастой.

— Сегодня будет хороший ужин, — объявила она.

— Здорово! — воскликнул Кенни и устроился на диванчике рядом с Джоан. Они счастливо смотрели голодными глазами на Холли. Ей почему-то представилась картина, как дети сидят и ждут, когда мама накроет на стол.

«Конечно, неплохо было бы иметь семью», — с сожалением думала она. В их своеобразной семье роль матери была переходящей, поскольку один из них всегда был в печали. Раз в месяц Кенни погружался в пучину депрессии. Это наступало тогда, когда не ладились дела сердечные, а именно не отвечал на звонки тот, кто ему так приглянулся. Джоан впадала в уныние, когда тратила всю свою стипендию на наряды. Тогда нечем было платить за квартиру и долговые расписки пачками лежали по углам. Проблема же Холли была в ней самой и могла появляться вообще без видимых причин.