— Что за маневры? — услышал он за спиной, перелезая через перила.

Днищев осторожно, отодвинув шторы, вошел в комнату. Кто-то находился в ванной, плескалась вода. Сергей рванул дверь и увидел голого человека с намыленной головой, сидящего по шею в пене. Он придавил эту чужеродную голову ладонью, злорадно наслаждаясь бульканьем. Затем вытащил ее за волосы и узнал в омытых чертах своего «каирского» друга, хозяина квартиры.

— Что за черт! — завопил тот, пуская пузыри и отплевываясь.

— Привет, Савва, — спокойно отозвался Сергей, присаживаясь на край ванны. — С приездом.

— Идиот, ты чуть не утопил меня!

— Некоторые предметы не тонут, — возразил Сергей. — А я ждал тебя только через пару дней.

— Раньше выбрался. Дай полотенце!

— Зажрался ты в Египте, подобрел. Нет, серьезно, в твоем лице появилось что-то арабское, хамидо-семитское. Веру-то православную не сменил?

— Почему за квартирой не следил как надо? — ответил на это Савва. — Грязь на кухне, обои отклеились… А где моя любимая голубая чашка?

— Кокнул.

— А ковер кто будет выбивать? Почему зеркало в коридоре треснуло?

— Затылком упал. Ну, пошло-поехало… Нужно было бы тебя все же утопить. Кстати, одна подруга мне так и советовала.

— Ты еще и стерв сюда водил? — Савва энергично вытирался полотенцем. — Я тебя выгоню на мороз, как собаку.

— Хорошо, что сейчас август. Будем ждать зимы.

Потом они пили чай «Липтон», «закусывая» его каким-то особенным сладким египетским джином. Время бежало незаметно.

— Меня повысили, я теперь управляющий публичным домом, — рассказывал «шейх» Савва. — А заправляет у нас всем Витька Мангин, помнишь? Чемпион школы по шахматам.

— Смутно.

— Его теперь не узнать. Он уже три года в Каире, настоящий фараон. Целый дворец себе отгрохал. Ничего, через годик и я отстроюсь, переберусь туда навсегда. Открою свое дело.

— Какое?

— Да то же самое, что и у него. Знаешь как там русские девушки ценятся! Арабы от них без ума. Просто потеют от страсти. И цены соответствующие. Я и приехал-то в Москву за новой партией.

— Оставь что-нибудь для генофонда в России. Хоть пару красавиц. Не выскребай все по сусекам.

— Бизнес есть бизнес, — отмахнулся Савва. — Кстати, вот тебе побочный заработок: подыщешь мне подходящий товар — получишь по пятьсот долларов с носа. Блондинки, брюнетки, рыжие главное, длинноногие.

— Совсем ты, Саввушка, опоганился.

— Брось. Любой на улице предложи потрахаться за деньги, да в Египте, да в солидном заведении, — согласится.

— Сомневаюсь. А куда вы их потом деваете? В Нил, к крокодилам?

Но про себя Сергей подумал, что Савва, возможно, в чем-то и прав. Слишком уж горька и безнадежна жизнь здесь, в России, и не всякое слабое женское сердце способно ее выдержать. Мужчины и те обезумели: как при пожаре, орут, суетятся, тащат все подряд из горящего дома. Он вспомнил тех, с кем встречался за последние дни. Натали точно согласилась бы поехать в Каир. Наверное, и Мила Ястребова, и Полина, и Люся, соседка, если бы предложили. Да и супруга его, Катюша, тоже. Вот только Света не укладывалась в эту схему, не мог он представить ее в египетском публичном доме. Не такая она, нет. Какой-то небесный свет все же осеняет ее лик. И слава Богу.

— …Будешь обучать девушек танцу живота, есть две школы — каирская и александрийская, — донесся до него голос Саввы.

— Что?

— Поедем со мной, говорю. Для начала устрою тебя евнухом.

Сергей подавился противным джином и долго откашливался.

— Да ты не бойся, никто тебе ничего отчекрыживать не будет. Это только одно название — евнух. Главное, станешь следить за девушками и не позволять им всякие вольности. Ну и вообще за порядком смотреть.

— Нет, друг, спасибо. Уже наелся.

— Чего? — не понял Савва.

— Дерьма вашего.

Скучно и тоскливо стало Сергею Днищеву, словно его заперли в темном погребе да еще и придавили грудь тяжеленным камнем. И придет ли кто когда-нибудь освободить — неизвестно.

Воскресный день для Сергея начался с поездки на Воробьевы горы. Он выбрал укромный уголок и издали стал наблюдать за особняком Рендаля, отмечая подъезжающие и выезжающие из ворот автомашины, мелькающие в окнах лица, вообще все, что пригодилось бы ему в дальнейшем. У него было два варианта проникнуть внутрь и встретиться с Рендалем. Один — открытый, нахрапистый, используя изготовленное Геной Черепковым удостоверение офицера спецслужб; второй — застать где-либо Рендаля врасплох, внезапно, а возможно, и похитить его. В любом случае требовались автомашина, портативные рации и некоторые спецтехнические средства, поскольку операция предстояла серьезная. На все это нужны были деньги, и немалые. Но тут Сергей рассчитывал на кредит от Василия Федоровича, вернее, от Рос-Линкольнбанка. Завтра он встретится с бывшим тестем и уточнит условия своей работы в Агропромбанке. Если что-либо сорвется там, остаются еще Герман и тот странный человек с Чистых прудов. Наверное, удастся собрать деньги и с них. А пока… Пока займемся Рендалем.

Сергея мало тревожила моральная сторона дела. В конце концов эстонский партиец и мультимиллионер — преступник и на его совести, как и на совести других подобных деятелей, много зла. Внутри Сергея все клокотало, когда он думал об этом. Око за око, зуб за зуб, удар за удар. Только так надо действовать и только так жить.

Он повернулся и пошел на смотровую площадку, где должен был встретиться с Геной Черепковым. Москва, лежащая внизу, была и любима Сергеем, и отвратительна до тошноты. Город-монстр, столица непонятно какого государства, давно отвернувшаяся от России. Город богатеев, продавших свою душу дьяволу, и нищих, не знающих, что и кому продать последнее. Даже золотистые купола церквей не могли защитить Москву от всеохватного идолопоклонства, имя которому — Мамона. Сергею вдруг представилось, как падают смертоносные бомбы на этот град, как взрываются дома, выбрасывая в небо языки пламени, как съедает желтый огонь обезумевших людей, проклятых, преданных и предавших, отторгнутых от Божественного света. Этот пожар виделся ему наяву, с клубами черного дыма и зияющими трещинами в земле, куда проваливались несчастные, до последней минуты не ведающие, за что наказывает их Господь. Какая-то картинка из близкого будущего открылась его глазам, страшная, кровавая и неотвратимая, словно грозный архангел показал ему одному, что вскоре произойдет с Москвой. Сергей почувствовал холодную испарину на лице, а сердце колотилось так сильно, что готово было унестись прочь, подальше от места грядущей скорби. Нет, недаром Воробьевы горы посетил в последний день своего пребывания в Москве князь тьмы Воланд…

Кто-то сзади положил руку на плечо Сергея. Он вздрогнул, как от электрического удара.