— Они горгульи, — тоном профессионала разъяснил я. — От старого французского словаgargoille . В средние века их использовали в качестве водостоков на крышах церквей. А сейчас они стали просто элементами декора.

— Ну ладно, — сказал Берт. — Но почему эта декоративная гадость торчит на муниципалитете города черепахи? Не лучше было бы вытесать здесь черепах?

— Тартлвилль был назван в честь чироки, придурок, — невежливо буркнул Роланд. — Моя бабушка была из чироки, она говорила, что до прихода белых людей здесь стоял Город Черепахи. Чироки очень уважали черепах. Они считали, что мир стоит на спине большой черепахи.

— Не говори этого баптистам. Они и на научные книжки плюются.

Роланд посмотрел на меня.

— А ты как думаешь, Меттенич? Мир развивался и эволюционировал, начался с «Бытия» или зародился силой большой черепахи?

Я слабо улыбнулся.

— Я верю в теорию хаоса. Иными словами: «дерьмо встречается».

Берт и Роланд заржали. Берт нацелился шваброй на «Округ Джефферсон», гравировку на арке, над которой сидели баптистские каменные обезьяны.

— Ну ладно, заумный янки, ответь на простой вопрос: в честь кого назван наш округ?

— Томаса Джефферсона, полагаю. Нашего третьего президента, известного архитектора.

— А вот и нет. Его назвали в честь Амоса Джефферсона. Нашего пионера и козовода, известного ловеласа. Три жены, причем одновременно — и девятнадцать детей. — Роланд свесился к Пайку. — Шериф, вы с Дельтой, случайно, не в родстве сАмосом?

Пайк хрюкнул.

— Все семьи, прожившие в округе Джефферсон дольше двух поколений, ему родня. Уиттлспуны, МакКендаллы, Нэтти — все. Все ему седьмая вода на киселе или вроде того.

Значит, и Кэти тоже, подумал я. Потомок Амоса Джефферсона? Возможно, сама судьба хотела, чтоб я понравился Кэти и местным козам.

— Козовод, да? — сказал я. — Значит, Бэнгер — потомок первых коз, которые жевали у пионеров первые телефоны?

Берт и Роланд засмеялись.

— Хорош трепаться, за работу! — прикрикнул Пайк. — Том, ты плохо влияешь на своих собратьев-преступников.

Я сосредоточился на больном ухе горгульи. Вода расплескалась о камень и намочила мне бороду.

— Если я не могу послужить примером, хоть поработаю предупреждением.

Пайк не рассмеялся. Он не верил в теорию хаоса и личные мотивы. Я попал в его черный список.

Закончив оттирать горгулье ухо, я выключил свой компрессор. Берт и Роланд продолжали трудиться.

— Томас, — позвала Дельта.

Я свесился с края лесов. Она и Долорес Кайе стояли внизу и с гордостью на меня смотрели.

— Я принесла тебе и остальной банде немного черничного пирога. Лог Сплиттер Герлз продали мне последние банки черники с их прошлого урожая. Все в твою честь.

Роланд и Берт ухмылялись мне.

— Ну ты мужик! — прошептал Роланд. — Эти лесбиянки с кем попало ягодами не делятся, тем более последними.

— Спасибо, — крикнул я вниз. — Новости есть?

Дельта кивнула.

— У Кэтрин прошла лихорадка. Она справилась с инфекцией. Теперь ее возвращают из реанимации обратно в ожоговое отделение. Она сказала, что хочет еще бисквитов. И ни слова не говорит о муже. Мне кажется, кто-то или что-то ее взбодрило. Возможно, я расскажу ей о тех идиотах с камерами, которых ты отпугнул. Ей нужно знать, что где-то в мире есть место, где мужчины все еще готовы защищать честь женщин.

У Кэти прошла лихорадка. Кулак, сжимавший мое сердце, разжался. Я расплылся в улыбке.

Пайк и Дельта уставились на меня.

— Нет, ну ты глянь, — сказал Пайк. — У него есть зубы.

Дельта поставила тарелку с пирогом на скамью, ущипнула Пайка за щеку — не за ту, что на лице, а за ту, что пониже спины (она часто так делала, когда думала, что никто не видит), — и зашагала в сторону кофейни. Долорес Кайе улыбнулась мне лично. Представьте себе темнокожую, седоволосую, крепко сбитую тетю Беа[10]в грязных резиновых сапогах, растянутых джинсах и в футболке со слоганом:

Розы не только розовые,

Фиалки не фиолетовые,

Приезжайте в питомник Кайе —

Увидите царство цвета.

— Томас, — сказала она, прежде чем отправиться вслед за Дельтой, — еще я заказала для тебя лозуVidal blanc . За мой счет.

Даже у правонарушителей может быть свой фан-клуб.

КЭТИ

Я никогда не думала, что обрадуюсь возвращению в ожоговое отделение, но по сравнению с палатой интенсивной терапии тут было просто здорово. Первым делом я собиралась поговорить с тем таинственным собеседником, который помог мне справиться с инфекцией.

— Несколько дней назад мне звонил некто по имени Томас, — сказала я Дельте.

Она взвизгнула.

— Я так и знала!

— Еще один кузен?

— Нет, милая, даже не дальний родственник. Он вообще не отсюда, но хорошо у нас прижился. Несколько лет назад он спас жизнь моему сыну. Это длинная история. Я расскажу тебе, когда ты сможешь слушать.

— Спаситель жизней. У него уже есть опыт. Я так и думала.

— Ну-ну. Кажется, вы с Томасом неплохо поговорили.

— Это он говорил. Я в основном слушала.

— У него участок по соседству с домом твоей бабушки! И он очень любит ее старый дом. Присматривает за ним. Ну, не просто присматривает. Давай я тебе о нем расскажу…

— Нет, мне нравится загадка.

— Но разве ты не хочешь…

— Нет. Я представляю его… дедушкой. Может, ему пятьдесят или шестьдесят. Он уже лысеет, у него животик. Он сказал, что овдовел. Его жена и ребенок погибли. Он, наверное, одинок.

— Милая, тебе не нужно всех мужчин представлять милыми безобидными папочками и дедушками. Им можно просто доверять.

— Да? Всю жизнь мужчины хотели меня только из-за внешности. Ты даже не представляешь, насколько легкой была моя жизнь, когда они проявляли интерес, заигрывали, заботились. Все, что я о себе знала, было построено на лжи. А теперь я урод, и мужчины меня не хотят. Больше никаких бесплатных обедов. Так что… мне не нужны мужчины. В том смысле, какой был раньше. Я хочу, чтобы мужчины в моей жизни были… нейтральными. Пожалуйста.

Она вздохнула.

— Ладно. Скажу тебе только одно: он не такая скотина, как Геральд.

— Рада слышать.

Закончив разговор, я лежала и шлифовала мысленный образ Томаса. Он живет в милом маленьком доме с белыми ставнями на окнах и птичьими кормушками во дворе. У него сад, добрая ленивая собака, которую он взял из приюта, и пара толстых домашних котов. Он смотрит бейсбол по спутниковому телевиденью — большая спутниковая тарелка стоит у него во дворе, ему не нравятся современные маленькие, которые крепят на крышу. На книжных полках и на комоде в спальне стоят в рамках фотографии его жены и сына.