– Наверное, – произнесла Аркадия тихо. – Есть даже известное выражение… – Она выдержала паузу, похоже, вспоминая: – «Мы в ответе за тех, кого зацикливаем».

– Вот видишь, – произнес я глухо. И мы больше к вопросу не возвращались.

Это была первая ночь, когда мы не занимались любовью. Аркадия повернулась ко мне спиной, явно давая понять, что она не настроена. Впрочем, я не настаивал.

С утра, позавтракав, я сел за компьютер и стал писать. Книгу про двуполый мир, которую обещал Рейну. Ну, действительно, сколько можно сидеть на шее у зацикленной на тебе плевриты? Пора было заняться делом.

Собственно, мне ничего не требовалось выдумывать, я просто описывал то, что со мной произошло, только в обратную сторону. Начиналось так: главный герой, который, естественно, живет в многополом мире, выходит из своего дома и вскоре замечает за собой слежку. Удирая от преследователей, он забегает в книжный магазин «Москва», тот, что на Тверской, и, выйдя из него через служебный вход, просит незнакомую, как ему кажется, плевриту отвезти его отсюда куда-нибудь подальше. Вскоре выясняется, что он ошибся – плеврита и не плеврита вовсе, а женщина. И вообще, оказалось, что он непонятным образом переместился в альтернативный, зеркальный мир, где все живущие либо мужчины, либо женщины. И никогда здесь никаких других полов не существовало вовсе. Ни пчелок, ни лунатиков – вообще никого. То есть книга начиналась, как анекдот с налетом научной (или ненаучной) фантастики.

В дальнейшем, впрочем, я разбавил ироничность повествования некой драмой – любовным треугольником, ревностью, накаленной эмоцией, романтикой двуполых отношений, всем, чем полагается. В результате на свет появлялся замес из серьезной литературы с юморными, даже сатирическими вкраплениями. Повторю, мне ничего не надо было выдумывать: расставить несколько живых историй из моей прежней жизни, скомбинировать их, свести в единую нить. Персонажей тоже было хоть отбавляй – я отобрал самых колоритных, того же Саню Рейна, Любу, конечно, не забыл, еще несколько хорошо мне известных личностей.

В общем, писалось легко и естественно, я ощущал теплую, тихую радость в груди – и от того, что занят делом, и от того, что пишу легко и с удовольствием. А еще от того, что хотя бы через слова и предложения, через образы, которые вставали у меня перед глазами – лишь успевай записывать, – я снова окунулся в мой старый, милый, наивный мир, который хорошо знал и по которому, похоже, скучал.

Писал я быстро, текст сначала вышел за рамки рассказа, затем повести и стал претендовать на роман. В результате я погрузился в него, день переходил в следующий день, неделя сменяла неделю, я и не замечал времени. Я перестал выходить на улицу, утром и днем писал часов пять, шесть, прерываясь только на короткие физические упражнения, чтобы не засидеться. Потом приходила с репетиций Аркадия, она радовалась тому, что я потихоньку нахожу себя, что вновь выполняю свое мужицкое предназначение, и ближе к вечеру мы, если в этот день она не участвовала в спектакле, снова занимались любовью – отрешенно, самозабвенно, с длительной, до утра, отключкой. Утром я просыпался, когда Аркадии уже не было дома, и, приняв душ и позавтракав, снова садился к письменному столу за работу.

Аркадия больше не приводила своих знакомых к нам домой – ни для секса, ни просто в гости. Это я ее попросил, сказав, что дополнительный секс будет отвлекать меня от работы, да и к тому же я уже насытился разнообразием. Вернее, не насытился, а изведал его в достаточной степени, и пора сделать передышку.

Лишь однажды Аркадия пришла домой не одна – невысокий смуглый человек, похожий не то на индуса, не то на аборигена-островитянина с какого-нибудь затерянного в Индийском океане острова, представился как Сцигма. Я вгляделся в него (или нее), пытаясь определить пол, но у меня не получилось – то ли я еще не достаточно хорошо натренировался, то ли у Сцигмы половые признаки были размыты. Улучив момент, когда Аркадия отлучилась на кухню похозяйничать, я, извинившись перед Сцигмой, последовал за моей плевритой.

– Я же просил никого больше не приводить. Я не хочу ни с кем секса. Я ведь книгу пишу и не раз тебе объяснял, что, когда пишешь, сексуальная энергия уменьшается, она в творческую переходит. Во всяком случае, у нас, у мужиков.

– Сложные вы какие-то, – пожала плечами Аркадия. – В вас столько всего наворочено. Даже не разобраться.

– Зачем ты привела его?

Она подошла ко мне, положила руки на плечи, заглянула в глаза.

– Можешь это сделать для меня?

– Что «это»? – Я и не пытался сдерживать раздражение.

– Я хочу, чтобы мы сегодня занялись сексом втроем.

– Оргия, что ли, групповик… Но ты же говорила, что у вас здесь, в смысле, у нас здесь, такое не принято. Что разные полы не могут больше двоих…

– Конечно, не могут, – согласилась Аркадия, не убирая рук с моих плеч. – Но Сцигма ведь бесполое существо. Так что у нас получится.

– Как это, бесполое? – не понял я.

– Сцигма катализатор, – проговорила Аркадия и замолчала. – Я уже с ним расплатилась.

– Чего? Какой катализатор. Я о катализаторах только на уроках химии слышал. Зачем он нам… в смысле, «оно» нам, если оно бесполое? Мне и тебя одной достаточно. И зачем надо было платить?

– Сделай это для меня. – Она не отрывалась взглядом от моих глаз. – Пожалуйста.

Я задумался. В принципе мне было безразлично. Конечно, я мог и с двумя, особенно если «одно» из двух – бесполое существо. Правда, не совсем ясно, что с ним делать. Но я уже привык не понимать, привык оценивать ситуацию по ходу ее развития, поэтому и не стал возражать.

– Ну, если ты хочешь, – пожал я плечами. – Катализатор так катализатор. Чего оно, кстати, катализирует? – спросил я скорее для порядка. Если честно, мне было все равно.

– Да, не важно… – как-то небрежно произнесла Аркадия и замолчала. Я кивнул и вышел из кухни. В конце концов, перед Сцигмой тоже было неудобно: если ты бесполый, это еще не означает, что тебя можно не уважать, оставляя одного в гостиной на целых полчаса.

После обеда мы занялись сексом. В принципе роль Сцигмы была мне не совсем понятной. Похоже, оно (Сцигма) ничего и не делало. Оно примостилось на кровати чуть сбоку, таким образом, что наши тела даже не соприкасались. Единственное, что было для меня вновь, – это то, что пленочные нити Аркадии (не все, а только их часть) прошли вдоль тела бесполого индусоподобного существа, как бы цепляясь за него, а потом уже устремлялись ко мне, обхватывая, притягивая, приклеивая. В самый последний момент я заметил, что по ним что-то перетекает, то ли от меня к Аркадии, то ли от нее ко мне, что-то густое, матово-бледное. И сразу меня накрыл энергазм – сильный, такого еще не происходило никогда, и я выпал на очень длительное время.

Когда я очнулся, Аркадия, почти что бездыханная, лежала рядом, распластав свои бескостные руки по простыне; никаких бесполых островитянских существ рядом не наблюдалось. Вот и поди – гадай: было оно или не было? Или померещилось от сильного энергазма – глюк такой необычный.