Последующие два месяца прошли без каких-либо заметных событий – я писал книгу, не отвлекаясь, не выходя из дома. Аркадия стала все дольше задерживаться в театре, порой даже не приходя в перерывы между репетициями и спектаклями. Но меня это устраивало – главное, что никто меня не отвлекал от работы.

Конечно, я заметил, что она немного замкнулась, ушла в себя, в глазах притупился огонек счастья – она по-прежнему любила меня, в этом я не сомневался, но теперь как-то по-другому, более глубинно, сдержанно, что ли. В принципе меня и это устраивало, я был доволен собой, текст рождался сам, казалось, без моего участия, казалось, я был только передатчиком, который формулировал и записывал на бумагу давно готовый сюжет.

И вот однажды днем выяснилось, что книга закончена. Просто нечего было больше писать – все, что должно быть сказано, было сказано, я и сам удивился. Встал, подошел к окну: там, снаружи, ветер подметал с улиц сухую желтую листву, вернее, то, что от нее осталось. Надо же, я и не заметил, как наступила поздняя осень.

На душе было празднично, ведь написанная, законченная книга – это еще одна пусть маленькая, но победа. Захотелось тут же отпраздновать ее, не дожидаясь Аркадии, просто выйти на улицу, прогуляться по ней, подышать резким, крутым, почти забытым осенним воздухом, прочистить им легкие, голову, тело. Может быть, зайти в кафе, выпить кофе, разговориться с какой-нибудь молоденькой официанткой. Иными словами, после нескольких месяцев добровольного заточения захотелось активности и действия. И я набросил на себя легкую куртку, ту самую, в которую был одет, когда попал из моего старого мира в мой новый мир, и вышел на улицу.

Так и получилось: я погулял по улицам, размял ноги, надышался осенним, терпким, с резким запахом пожухлой листвы воздухом, а потом зашел в кафе, сел за барную стойку, заказал виски.

Бармен, которого я приблизительно определил как «огородника» (а может быть, и «4-дэшника», я до конца не понял – какие-то расплывчатые и неопределенные были у него признаки), плеснул мне в стакан коричневатой жидкости, поинтересовался:

– Отмечаете что-нибудь?

Мне не хотелось отмалчиваться, наоборот, хотелось поболтать, поделиться радостью. И потому я ответил откровенно:

– Да вот, роман закончил. – И так как бармен округлил глаза, я пояснил: – Я писатель и сегодня закончил очередной роман. Большое дело для меня, месяца четыре сидел, как прикованный. И это еще быстро, просто шло у меня на сей раз спорно, легко и с настроением.

Бармен наклонился над стойкой, спросил заинтересованно:

– А о чем книга-то?

Я помедлил, колеблясь, рассказывать – не рассказывать, и решил вкратце рассказать. Видимо, после многомесячного одиночества (Аркадию можно не считать) мне просто хотелось отвести душу, выговориться.

– Сюжет простой: главный герой попадает в альтернативный мир. Идея такая, что у нашего мира имеется что-то типа зеркального отражения. В нем вроде бы все то же самое, только в нем не много полов…

– Один попадает или с друзьями? – перебил меня бармен.

– В том-то и дело… Попадает-то он один, но в зеркальном мире находятся его друзья по старому миру. Хотя они не те самые друзья, а как бы их отражения, копии. И они ничего не знают о мире, в котором раньше жил главный герой.

– Ну да, дубликаты, – закивал бармен. – Понимаю, двойники такие.

– Точно, двойники. И получается, что главный герой, он…

– Тогда и у него самого, у вашего главного героя, тоже должен быть двойник в этом зеркальном мире. Его собственная копия, – снова перебил меня бармен. И замолчал.

Замолчал и я. Более того, меня словно молнией пронзило. Как же я сам не догадался! Ведь так просто! Ведь если Рейн оказался в этом мире самим собой – мужиком и кинорежиссером. И Люба тоже оказалась женщиной и даже работает в том же здании, где работала в моем старом мире… То почему не может быть двойника меня самого?! Я тоже должен быть! И жить мой двойник, мой дубль, должен в своей (моей) квартире в Гнездниковском переулке недалеко от бульвара. И получается, что он понятия не имеет о моем существовании. И что будет, если мы встретимся?..

Мысль возбудила меня, захватила полностью. Я выпил залпом остаток виски, бросил на стойку несколько купюр и, не дожидаясь сдачи, вышел из кафе. У меня не было сомнения, ноги сами несли меня в сторону Тверской, в сторону Бульварного кольца, к моему дому в Гнездниковском переулке.

Как я представлюсь? Как объясню ему наше сходство? Поверит ли он мне? Не подумает ли, что это розыгрыш? – мысли бушевали во мне, я не успевал справиться с ними, найти ответы на все вопросы.

И тем не менее, когда я подходил к своему дому, я притормозил шаг. А вдруг те двое, которые преследовали меня, по-прежнему дежурят у подъезда? Хотя вряд ли. Прошло много месяцев – не могут же они поджидать меня денно и нощно. И все же осторожность не помешает, решил я. Прижался к стенке дома, осторожно выглянул из-за угла. Двор был пуст, ничего подозрительного. Во всяком случае, я не заметил.

Я втянул голову в плечи, сгорбился немного и, сменив походку, семеня ногами, быстро двинулся к подъезду. Оказалось, что код подъездного замка все тот же, я быстренько набрал комбинацию, запор щелкнул, и я вошел внутрь. Вызвал лифт, поднялся на шестой этаж, помялся у двери своей квартиры, нажал на звонок, пронзительный звук проник через обитую дерматином дверь, разнесся по лестничной площадке. Я ожидал услышать шаги за дверью, потом вопросительное «кто там?». Но не услышал.

Похоже, в квартире никого не было. Я нажал на звонок еще раз, так, на всякий случай. Опять никакого ответа. Постоял, помялся… Что было делать? Рука нащупала в кармане связку ключей, я не вынимал ее с того самого раза, как вышел из своей квартиры в двуполом мире несколько месяцев назад. А вдруг ключ от моей прежней квартиры подойдет и к этой двери? Рассуждать было бессмысленно, проще было проверить. Я вставил ключ в витиеватую замочную скважину, тот легко скользнул в нее, затем так же легко сделал два оборота. Дверь скрипнула, открылась.

В принципе в квартире меня могла подстерегать засада, но я рискнул, вошел, и оказалось, что никакой засады в ней нет. Я прошелся по гостиной, заглянул в спальню, вернулся в гостиную – здесь было в точности так же, как в той квартире, из которой я вышел семь месяцев назад. Но тогда я вышел из дома, который находился в старом, двуполом мире!!! Неужели зеркальная квартира моего двойника даже обставлена абсолютно зеркально моей? Это было бы уже слишком.

Толстая стопка отпечатанных листов лежала на письменном столе, я подошел, вытащил несколько страниц, пробежался глазами по ровным печатным строчкам… И не смог поверить глазам… Передо мной лежал тот самый роман, который я закончил после полутора лет работы в прежней моей жизни. Тогда я распечатал его полностью, сложил листы в стопку на столе и придавил пепельницей. А потом, когда вышел из дома прогуляться, наткнулся на двух мужиков, следящих за мной. А вот и пепельница, старая, хрустальная, она по-прежнему придавливает страницы, не давая им разлететься.