– Лучше мне этого не знать, – ответил он коллеге словами бородача.

– И хочешь, значит, чтоб мы помогли? – вопросил коллега.

– Я об этом с самого начала и попросил, – подтвердил В.

– Ага, – снова протянул коллега, – ага… В общих чертах понятно. А в милицию не обращался? Чтобы там типа под защиту взяли, чтобы, если что, тебе было куда позвонить?

Теперь внутреннему взору В. явился угодствующий перед бородачом участковый.

– Пока к тебе, – сказал он коллеге. – Да и что от милиции толку.

– От милиции толку ничего, – согласился коллега. – В милицию обращаться – если себе зла желаешь. А кто ж из нас себе зла желает?! – выдал он риторический вопрос. После чего посмотрел в угол, где безмолвными тенями мостились руно с ассирийкой. И неслучайно теперь посмотрел, а намеренно, даже слегка повернулся к ним. – По фотографии, да? Будто бы так просто по фотографии!

Он словно призывал безмолвные тени руно с ассирийкой вступить в разговор, и те незамедлительно вняли его призыву.

– Это очень серьезная работа, – с суровой внушительностью произнесла ассирийка. Голос у нее оказался неожиданно грубый, как бы ободранный рашпилем. – И не всегда венчающаяся положительным результатом.

– Это надо в состояние входить, это иногда несколько дней себя настраивать следует, – выступил в пандан ей руно.

– Видишь, что специалисты говорят? – Во взгляде коллеги было беспощадное осуждение. – А ты: два дня!

– Это мне условие поставлено: два дня! – не удержавшись, взгорячился В. – Не я сроки устанавливаю, мне определили!

– Нет, бывает, конечно, что и за два часа все удается, – продолжила ассирийка. – Когда имеется хорошая замотивированность. Для концентрации сил замотивированность очень важна.

– А? Вот. Замотивированность! – коллега наставил указательный палец на В., ткнул в ассирийку и наконец воздел к небу. – Слышал? Человек такое существо – нужна замотивированность. Замотивируй! Сделай так, чтобы у нас интерес появился.

Ассирийка в углу поднялась и мягким, но решительно-властным шагом двинулась к столу, за которым сидел ее патрон, и перед ним – утопший ломаной диаграммой в продавленном кресле В. Что-то хищно-пантерье было в ее крадущемся властном шаге.

– Надо бы… Необходимо. Я совсем слегка… – говорила она при этом своим заусенчато-занозистым голосом, ободранным крупным рашпилем. – Удостовериться… Просто посмотреть…

И не успел В. осознать, что происходит, нависла над его лицом затянутым в мощный лиф крупным бюстом, и руки ее принялись совершать над ним пассы, и еще она то и дело встряхивала кистями, будто они были мокрые и она стрясывала с них воду.

– Извините! Что такое… Вы что! – попытался подняться он, ее эвересты не позволяли сделать этого, и, чтобы подняться, ему пришлось героически вмяться грудью в ее горные пики. – Что за оккультизм! Что вы надо мной-то руками водите! – взорвался В., вскочив наконец на ноги.

– А над кем же еще водить? – ответил ему вместо ассирийки из-за стола коллега. Ассирийка между тем мягко-пантерьи прянула в сторону, снова присоединившись к руно, – тот, оказывается, тоже оставил угол и был здесь, и тоже, только не подходя к В., пассировал, наставив на него пухлые, похожие на подушки-думки ладони. – Над тобой и водить, над кем еще. Феномен! Запредельное явление! Неопознанный летающий объект!

– Повышенное содержание редкоземельных металлов в организме, – с суровой внушительностью продрала барабанные перепонки В. своими занозами-заусенцами ассирийка. – Совершенно неестественное для нормального человека. Просто многократное превышение нормы.

– Подтверждаю, – продолжая водить наставленными на В. пухлыми руками, провещал руно. – Многократное превышение. За пределами всякой нормы.

– Слушай, так, – сказал коллега, глядя на В. с жаркой нервной взвинченностью. – Мы тебе беремся помочь. Но и ты нам. Как это говорится: услуга за услугу. – Он попробовал пустить свой обычный балаганный смешок, но смешок этот у него иссяк, едва зародившись. Не до смешков было сейчас коллеге. – Видишь, где сидим? – повел коллега взглядом по сторонам. – Это такими-то вещами занимаясь! Когда у нас тут в каждом углу Нобелевская премия пасется. Уже, может быть, и реальностью стала, если бы финансирование было. Сечешь? Помогаешь нам получить финансирование – мы помогаем тебе. Вот такой обмен. Баш на баш.

К чему-то подобному В. уже и был готов. Одно, однако, дело ждать и быть готовым, и другое – когда тому, чего ждал и вроде был готов, наступает время.

– Как это я вам могу помочь получить финансирование? – Язык у В. едва ворочался.

– Даешь согласие стать официальным объектом нашего изучения. Подписываем договор, скрепляем печатью. Я уже знаю, где под тебя деньги брать. Сначала у частных лиц, а там и Академия наук раскошелится. Ты тоже внакладе не останешься, обещаю. На всех с лихвой хватит.

– Ну, предположим. Подписываем договор. Становлюсь объектом вашего изучения, – слово за слово, как перехватываясь руками по канату, вытащил из себя В. – А где гарантия вашей помощи? Если ваши специалисты говорят, – он кивнул на стоящих поодаль, – пантера и гиппопотам, обратившиеся в людей, – руно с ассирийкой, – если они говорят, что двух дней недостаточно?

– А когда и двух минут хватает! – опередив коллегу, незамедлительно сообщила ему ассирийка.

– Придется довериться, – разводя руками, сказал В. коллега. – Спрячем тебя. Перейдешь, как революционер, на нелегальное положение. На это наших возможностей без всякого финансирования хватит.

– Я не хочу прятаться! – вырвалось у В. – Что это за жизнь – сидеть в подполье.

– Да уж конечно, – согласился коллега. – Не жизнь. – Навалившись грудью на стол, он подался вперед, к В. – А ты и так уже не живешь нормально. Тебе теперь нормальной жизнью больше не жить!

Не жить! Не жить! – с отчаянием отозвалось в В. О, он знал это, он знал, он только боялся себе в том признаться. Коллега лишь распечатал запечатанную коробочку, и оттуда вырвался дух, который был В. уже прекрасно известен.

Но жена? Но дети, когда вернутся? Вся его прежняя жизнь? Нет, он не был готов отказаться от нее, он не мог от нее отказаться! Отказаться – значило сдаться. В нем все противилось этому: сдаться!..

В следующее мгновение В. обнаружил себя направляющимся к выходу из подвала. Как некая сила властно стронула с места и понесла, понесла – не осталось ничего другого, только подчиниться ей.

– Ты что?! – крикнул ему в спину коллега. – Ты счастья своего не понимаешь!

В. ответил ему ударом железной подвальной двери. Дверь соединилась с железной рамой с таким страстным лязгом – звук их совокупления донесся, наверное, до всех жителей дома.

Ассирийка догнала В. уже на последней ступени лестницы.

– Подождите, подождите, подождите, – услышал он за спиной вместе с токотом лап пантеры. – Едва поспела, – сообщила она, настигнув его. Голос ее по-прежнему был в следах обработки рашпилем (а и как могло быть иначе?), но от суровой внушительности, с какой говорила в подвале, не осталось и тени, это был участливый голос благожелателя, союзника, друга. – А ведь для вас. Не для себя стараюсь.