— Я не сказал бы, что знаю вас.

— Тьфу! Ты что, не узнаешь старого боевого товарища? Помнишь, на войне?

— На какой войне?

— Когда мы вместе дрались за общее дело: ты и я.

— Если ты так говоришь… А что тебе нужно?

— Ась? — Пьяница приставил к уху ладонь.

— Я спрашиваю, что тебе нужно? — повторил старик громче.

— Нужно, нужно. Да просто поболтать со старым знакомым, ась? Тем более с тем, кого сто лет не видел. Тем более с тем, кого давно считал покойником.

Старик обернулся:

— Я похож на покойника?

Человек в красной куртке смотрел на него такими голубыми глазами, что они казались двумя шариками из бирюзы. Определить его возраст было совершенно невозможно. От сорока до восьмидесяти. Но старик знал, сколько лет этому старому пьянице. Если сосредоточиться, он, может, даже вспомнит день его рождения. На войне они вместе праздновали дни рождения.

Пьяница сделал еще один шаг вперед.

— Да нет, ты не похож на покойника. На больного — да, но не на покойника.

И он выставил вперед огромную грязную ладонь, и старик сразу же почувствовал сладковатый запах: пахло смесью пота, мочи и перегара.

— Ну чё? Не хошь поздороваться за руку со старым товарищем? — Голос звучал будто из могилы.

Не снимая перчатки, старик слегка пожал протянутую ему руку.

— Да, — сказал он. — Ну вот мы и поздоровались за руку. Если ты больше ничего не хотел, я, пожалуй, пойду.

— Хотел, хотел. — Пьяница качался взад-вперед, все пытаясь уцепиться взглядом за старика. — Я хотел спросить, а что такой человек, как ты, делает в такой дыре, как эта. Это очень странно, если вот так подумать, а? «Он, должно быть, зашел по ошибке», — подумал я в тот раз. А тут ты сел и стал болтать с этим мерзавцем, который, говорят, убивает людей бейсбольной битой. А сегодня ты опять здесь сидишь…

— Да?

— И я подумал: надо спросить какого-нють журналюгу, они сюда иногда заглядывают, понимашь? Об том, чё такой мужик, как ты, такой почтенный, делает тут в таком окружении. Они ж все обо всех знают, понимашь? А чё не знают — то узнают. Например, как это парень, которого мы все еще в войну похоронили, вдруг оказывается живой. Они ж пронырливые, как черти. Вот.

Он сделал безрезультатную попытку щелкнуть пальцами.

— И про тебе тогда напишут в газетах, понимашь?

Старик вздохнул:

— Я могу тебе чем-нибудь помочь?

— А чё, похоже на то? — Пьяница развел руками и обнажил в улыбке редкие зубы.

— Я думаю, да, — сказал старик и осмотрел себя. — Пройдемся. Не люблю свидетелей.

— Ась?

— Не люблю свидетелей.

— А-а. А куда ж нам?

Старик положил руку ему на плечо:

— Пойдем.

— Show me the way,[21]дружище, — хрипло пропел пьяница и засмеялся.

Они зашли под арку возле пиццерии «У Герберта», где, невидимые с улицы, стояли в ряд серые пластиковые мусорные баки.

— Надеюсь, ты еще никому не успел сказать, что видел меня?

— Да ты чё? Я воще сперва подумал, что мне мерещится. Привидение средь бела дня. «У Герберта»!

Он громко расхохотался, но смех скоро перешел в мокрый, клокочущий кашель. Он нагнулся и стоял, опершись о стену, пока кашель не прошел. Потом выпрямился и вытер слизь в уголках рта.

— А кому рассказать — мигом упекут куда полагается…

— Сколько тебе нужно, чтобы ты молчал и дальше?

— Нужно, нужно. Я видел, как тот стервец взял тысячную бумажку из газеты, которую ты принес…

— Да?

— Но сколько-то у тебя осталось?

— Ну так сколько?

— А сколько у тебя есть?

Старик вздохнул, еще раз оглянулся, чтобы убедиться, что нет свидетелей. Потом расстегнул пальто и сунул руку за пазуху.

Сверре Ульсен длинными шагами перешел Юнгсторгет и перепрыгнул через зеленый пластиковый мешок. Всего двадцать минут назад он сидел у «Герберта», бледный и в дырявых сапогах, а теперь шагал в новых, блестящих армейских «Комбат бутс», купленных в магазине «Совершенно секретно» на Хенрик-Ибсенсгате, плюс с конвертом, в котором лежали еще восемь новеньких, хрустящих тысячных купюр. И еще десять он получит потом. Вот ведь как могут измениться дела. Этой осенью он уже приготовился к тому, что его отправят в тюрьму на три года, и вдруг его адвокат заявляет, что та толстая тетка из суда принесла присягу неправильно!

Сверре сделалось так хорошо, что он уже собрался пригласить за свой столик Халле, Грегерсена и Квинсета, заказать им пива — просто чтоб посмотреть на их реакцию. Да, черт побери!

Он пересек Плёенсгате впереди пакистанки с детской коляской и улыбнулся ей, ну не дьявол! Он уже подходил к двери «Герберта», как вдруг подумал, что пакет со старой обувью надо бы выбросить. Он зашел под арку, поднял крышку одного из огромных мусорных баков и положил пакет поверх прочего мусора. Он уже шел обратно, но тут увидел, что между двумя ящиками торчит пара ног. Он огляделся. На улице никого. Кто бы это мог быть: наркоман, пьяница? Он подошел ближе. Там, откуда торчали ноги, баки были придвинуты друг к другу вплотную. Он почувствовал, что сердце забилось быстрее. Некоторые наркоманы становятся буйными, если их потревожить. Сверре встал на достаточном расстоянии и пнул один из баков, так что он отъехал в сторону.

— Черт!

Забавно, но Сверре Ульсен, который сам чуть не убил человека, никогда раньше не видел мертвецов. А еще забавней, что от этого зрелища он сам чуть не упал. Человек, который сидел опершись спиной на стену, устремив глаза в разные стороны, был мертвым, как сама смерть. И причина смерти была ясна. На горле улыбалась красная пасть — ему перерезали глотку. Хотя сейчас кровь только слабо сочилась, было ясно, что вначале она, наверное, хлестала ручьем, потому что весь его красный свитер промок и слипся от крови. Вонь мусора и мочи стала нестерпимой, и Сверре почувствовал в горле вкус желчи прежде, чем наружу пошли оба стакана пива и пицца. Потом он стоял, опершись на мусорный бак: его все рвало и рвало на асфальт. Носки сапог стали желтыми от блевоты, но он не обращал на это внимания. Он смотрел только на маленький красный ручеек, который, поблескивая в тусклом свете, сбегал вниз, ища самую низкую точку на поверхности мостовой.

Русский истребитель «Як-1» загрохотал над головой Эдварда Мускена, когда тот, сгорбившись, бежал через траншею.

Обычно от этих истребителей не было больших проблем, — похоже, у русских кончились бомбы. Недавно он слышал, что на задания они дают пилотам ручные гранаты, чтобы они бомбили их позиции!