Машины так себя не ведут.

Был белый вальс…

Я, наверное, начинаю сходить с ума. – Подумала девушка.

И все же она решилась.

Помоги! – Мысленный крик Рейчел противоречил логике общения с удаленными исполнительными механизмами, – скорее это был жест отчаяния и ирреальной надежды…

В пяти километрах от нее андроид, руководивший группой технической поддержки, уронил спецключ, при помощи которого он только что снимал деформированный кожух поворотной платформы «Фалангера».

Обернувшись, он посмотрел в туманную даль котловины, словно был способен разглядеть источник передачи данных.

Одно слово, несущее помимо конкретного призыва к действию еще и оттенки интонаций, в которых сливались воедино надежда и отчаяние, заставили заработать блоки долгосрочной памяти, одновременно в системе андроида произошла активация систем поиска, и когда призыв повторился, он точно зафиксировал пеленг на источник сигнала.

Помоги мне…

Он увидел не разбитые снарядами «Хоплитов» скалы, не туманную даль противоположного берега небольшого озера, а изувеченную, перепаханную войной землю, руины города, огрызок эстакады, и маленькую девочку, в шоке бредущую средь нагромождения бетонных обломков.

Уходи! Ты на линии огня! Уходи!

…

Он не выстрелит. – Пришел из глубин памяти чужой, незнакомый голос.

…

Был белый вальс.

Эту песню любил слушать его командир, сгоревший в рубке своего «Фалангера». Майор Марк Дуглас.

Андроид так и не подобрал упавший на землю механический ключ.

Кто я?

Немой вопрос растекался внутри, обжигая фантомной посттравматической памятью.

Машины не умеют чувствовать.

Он вытянул руки и взглянул на них. Дешевая пеноплоть покрывала пальцы. Цвет у нее был розовато-серый, местами два оттенка, вместо того чтобы смешиваться, образовывали разводы.

Перед глазами все четче проявлялся чужой, совершенно незнакомый мир, будто самосознание, спавшее летаргическим сном, внезапно очнулось.

Где я? Что со мной?

Неистовый призыв о помощи больше не повторялся, но он точно запомнил место, откуда исходил сигнал.

Понятия смешивались в очнувшемся рассудке, технические термины внезапно подменялись другими, привычными для человека семантическими понятиями, программные приоритеты уже были нарушены, и ядро системы протестовало, упорно пытаясь пресечь порыв заработавших на полную мощность нейросетевых модулей.

Если так формулируется внутренний голос машины, то он, только что послал его к Фрайгу, проигнорировав все предупреждения с неимоверной скоростью выдаваемые на внутренний дисплей аларм-процессором системного ядра.

Остановишь приводы? Это мы еще посмотрим, кто кого остановит.

Первый шаг дался ему с неимоверным усилием.

Под слоем дешевой пеноплоти в правой височной области металлопластикового черепа, там, где у человека обычно располагается имплант, у андроида имелось стандартизированное гнездо, куда в данный момент был подключен модуль «Одиночки».

Тот самый модуль, что тысячу лет назад изъяли из рубки изрешеченного снарядами «Хоплита», а потом забраковали на тестовом полигоне «Линии Огня».

Отложи его в третью группу. Сойдет для андроида пехотной поддержки, в крайнем случае, попадет в техническое обеспечение.

Память машины сохранила тот далекий, непонятный голос незнакомого офицера.

* * *

– Антон к нам направляется андроид.

Беглов поставил на место последний элемент резервного привода, взятый из ремкоплекта скафандра, и спросил:

– Вооружен?

– В руках ничего нет. Одет в комбинезон синего цвета, с эмблемой технической поддержки на рукаве и груди. Я хорошо знаю символику подразделений Альянса.

– Думаешь уловка? – Спросил Беглов, завершив установку бронированного кожуха. – Пытаются таким образом обнаружить наши позиции?

– А кто их знает? – Пожал плечами Иван, пробуя согнуть ногу. Отремонтированный привод работал. – Этим машинам по тысяче лет. По-моему в их электронных мозгах все еще продолжается война, или я не прав?

– Прав. – Беглов огляделся по сторонам и добавил:

– Так, твой скафандр в порядке. Держи дройда на прицеле, но без крайней нужды не стреляй. Посмотрим, насколько хороши их системы сканирования. Если «Хамелеон» нас выручит, попробуем незамеченными пробраться в ту расселину, откуда появились серв-машины. Если там расположена их база, значит, как минимум должны быть средства связи, я имею ввиду ГЧ-передатчики.

– Надеешься выбраться отсюда?

– Надеюсь.

Иван кивнул, соглашаясь с предложенным планом.

– Рейчел нашли? – Спросил он, прежде чем Беглов успел встать.

– Пока нет. Этим занимается Скарм. Без нее не уйдем, не сомневайся. – Успокоил его Антон.

– Добро. – Доброхотов, наконец, поменял неудобную позу и добавил, ласково проведя ладонью по прикладу снайперского ИМа:

– Мы ведь еще не закончили с этим заданием, верно? Кто-то должен ответить за смерть ребят.

Беглов не ответил, но Ивану показалось, что командир едва заметно кивнул в ответ.

* * *

Андроид обогнул озеро по левому берегу, с видимым равнодушием прошел мимо двух разбитых, выгоревших изнутри остовов легких серв-машин и направился к тому месту, где снаряды автоматических орудий покрыли землю палеными оспинами воронок, раскрошив при этом несколько многотонных обломков скал.

Он все еще пребывал в состоянии двойственности, внутренней борьбы командных приоритетов, поэтому несколько раз останавливался, словно не в силах двигаться дальше.

С одной стороны система андроида была обязана подчиняться руководящим инструкциям, поступающим из модуля «Одиночки», но задачи, сформулированные для текущего момента, в корне не совпадали с функциями, четко прописанными в базах данных. Вместо того, чтобы ремонтировать поврежденную в бою технику, модуль программ независимого поведения заставил человекоподобную машину выйти из зоны ремонта и действовать в опасном отрыве от основных сил, в нелогичном стремлении оказать помощь гражданскому лицу.

Внутренняя борьба была мучительна, по крайней мере для нейросетей модуля «Одиночка», куда десять веков назад, в момент предсмертного напряжения всех моральных сил, в буквальном смысле перетекла оцифрованная душа пилота.

Именно душа, ибо частицы рассудка успели расположился на искусственных носителях кристалломодуля, еще при жизни Алана Мерфи.