Нашего веселого настроения феникс почему-то не разделил. Более того, остервенело стащил с пальца кольцо и швырнул обратно на прилавок.

— Очень смешно, — буркнул блондин и цокнул языком, выражая степень своего раздражения. Смотрите, какие мы обидчивые. А меня голую разглядывать небось весело было?

— Тебе правда шло. Зря снял, — решила еще немного поизмываться над задетым самолюбием пернатого.

А потом, набравшись смелости, примерила еще одно колечко. И еще. Почему-то теперь оказаться голой я совершенно не боялась. Это ведь всего лишь иллюзия. Смешная и забавная, и относиться к ней стоит соответствующе. Стаська, кстати, с радостью ко мне подключилась. Да и гремлин не стал стоять в сторонке.

Лишь Фауст не принимал участия и с мягкой снисходительной полуулыбкой посматривал в нашу сторону.

А мы веселились. Смеялись над длиннющей гномьей бородой, выросшей у Стаськи, над ослиными ушами, торчавшими на голове Дора, и лисьим пушистым хвостом, что бодренько размахивал из стороны в сторону у меня за спиной. В общем, чего только к нам не цеплялось вместе с надетыми колечками. Мы их пока все не перемерили, никак успокоиться не могли.

А потом Дор неожиданно стянул кольцо со своего пальца и дал примерить Стаське. А я как-то не сразу сообразила, что, сняв его, парень стал выглядеть чуть моложе. Скруглились черты лица, пропали складочки у внешних уголков глаз, и веснушек почему-то стало больше. Короче, пока до меня дошло, что это за вещица, Стаська уже успела ее нацепить.

— Ну, и? Что-то я никаких изменений не вижу, — начала было мелкая, а потом глянула на свою грудь, изрядно прибавившую в размере, и выдала совершенно неприличный набор выражений, по всей видимости, означавших крайнюю степень восторга.

Следом сестренка рассмотрела свое лицо, неуловимо изменившееся, повзрослевшее. Сейчас она выглядела года на три, на четыре старше. И это было непривычно. Очень. Вроде и Стаська, а вроде и не она. И даже трудно сказать, нравится мне результат или нет… Зато рыжему гремлину, восхищенно глядящему на сестрицу, точно понравилось. Дор разглядывал ее с нескрываемым интересом, и даже когда я его окликнула, не сразу смог оторваться.

— Даже не думай! — предупредила парня, опасно сузив глаза. — И забери эту штуку! Нечего тут…

Стоило представить, что сестренка может в таком виде выйти на улицу, и то, как на нее будут реагировать мужики, как сразу стало не до шуток. Она ведь маленькая, а эта иллюзия — просто обман, который однозначно не кончится ничем хорошим.

— Ну, Лу, — попробовала возмутиться сестричка и надула пухленькие губки, явно намереваясь обидеться.

— Никаких «ну»! Снимай живо! — Я в своем решении была непреклонна. — И вообще, я его временно изымаю!

Теперь возмутился уже Дор. Как же, колечко-то ведь его. Но фиг я его верну. Знаю же, что как только отвернусь, хитрая сестричка вновь попросит игрушку у гремлина. И вряд ли он ей откажет.

Короче, мы с рыжим чуть не подрались. Он не желал расставаться с кольцом, я же решительно не желала его возвращать. В итоге в наш спор влез феникс и, как ни странно, принял мою сторону.

— Так, кольцо пока побудет у меня, — тоном, не терпящим возражений, заявил блондин. — Потом сам тебе его верну. Стасе и правда рановато такие вещи примерять.

Дор посмотрел на друга как на врага народа и, демонстративно отвернувшись, прошлепал в противоположный конец помещения. Стаська показала мне язык и отправилась следом.

Все, вот теперь эти двое точно спелись. Общий враг, как говорится, объединяет.

— Фауст, неужели эти штуки у них разрешены? — недоуменно спросила я у феникса, который без тени опасения нацепил украшение на указательный палец. Ему возраста оно почему-то не прибавило. То ли потому что феникс, то ли эта занятная вещица действует только на подростков. Фаусту же взрослеть уже некуда.

— Скажу больше, такие штуки им жизненно необходимы. — И на мой вопросительный взгляд пояснил: — Видишь ли, гремлинам разрешено наниматься на службу с шестнадцати лет. А какой нормальный наниматель захочет взять себе подростка? Вот они и накладывают иллюзию, чтобы казаться чуть старше. Так больше шансов получить работу. К слову, Дор собирается заключить контракт в этом году, а потому…

Договаривать смысла не было, и так все понятно. И не мне судить гремлинов за их желание хорошо обустроиться в жизни, хоть я и категорически против подобного обмана. Мое дело — следить за сестренкой, которая, кажется, не на шутку обиделась.

— Ладно тебе, не переживай. Отойдет. — Фауст вдруг оказался рядом и легонько приобнял за плечи. — Пойдем лучше, покажу тебе, что здесь еще есть интересное.

Интересного было и вправду много! Я бы даже сказала, чудесного. Волшебного. Сказочного. И совершенно необъяснимого.

Сначала мы познакомились с поющими цветами. С виду обычные такие цветочки в горшочках. Расцветок самых разнообразных: желтые, рыжие, фиолетовые, в синюю крапинку и в красный горошек. Но стоило подойти ближе, как цветы начинали петь. Лавка наполнилась дивными тонкими голосами, сродни чему-то внеземному. При этом растения медленно раскачивали яркими венчиками и поводили по воздуху зелеными листиками.

Потом были живые статуэтки, выполненные из тончайшей серебряной проволоки. Изображали они самых разнообразных животных. Реальных и мифических. Гривастый лев с разинутой в свирепом оскале пастью. Длинноногий журавль, склонивший голову к земле. Хищный дракон, распахнувший огромные ажурные крылья. Полупрозрачные стрекозы с выпуклыми фасеточными глазами. Поджарый олень с ветвистыми рогами. И еще много-много всего. Фауст прикоснулся к львиному боку, провел пальцами по холодному металлу проволоки, и в звериной груди вспыхнул маленький желтый огонек. Сам же лев переступил с ноги на ногу, мотнул хвостом с кисточкой и неторопливо пошел вдоль прилавка. Грациозно, степенно, полный собственного достоинства и величия. Надо же, хоть и игрушечный, а характер-то показывает.

Я пробежалась глазами по статуэткам, выбирая, кого бы мне «оживить». Взгляд наткнулся на красивую серебристую птицу, очень похожую на феникса. Легонько коснулась стального крыла, и в груди феникса мягко замерцала голубая искра. Птичка повела головой, нахохлилась, а потом, с силой оттолкнувшись от стеллажа, воспарила в воздух. И кружила, кружила над нашими головами, выписывая в воздухе сложные пируэты.

Интересно, а Фауст так умеет?

Глянула на блондина и поймала его задумчивый взгляд, скользящий по моему лицу.

— Что?

— Ничего. — Фауст мотнул головой и спросил: — Нравится?

— Ага! Можно… — Договорить мне не дали.

— Можно. Я попрошу, чтоб запаковали.

Мужчина вытянул руку и подставил птичке ладонь, на которую та послушно опустилась. Еще раз провел пальцами по крылу, и та замерла, вновь превратившись в обыкновенную статуэтку. А у меня внутри было радостно-прерадостно, оттого что эта вещица теперь моя. И что я могу оживить ее в любой момент. И что теперь о моем стальном фениксе будет напоминать не только спрятанное под корсажем перо.