Роджер протянул длинный стальной меч с причудливой рукояткой.

Джон с восторгом посмотрел на него.

– Можно потрогать?

– Возьми его, если хочешь.

– У тебя будет собственный меч, – сказал Джеральд, – и лук тоже, если у тебя хватит сил. Расскажи, Роджер.

– Да. У нас каждый день занятия по военному делу и тренировки.

Глаза Джона вспыхнули от удивления и радости.

– Видишь зарубку на лезвии? Это от удара по тяжелому мечу самого учителя по оружию!

– Неужели?! – воскликнул Джон.

Джеральд обратился к Джоанне:

– Может быть, пойдем? Думаю, твой брат не будет возражать, если мы удалимся.

На пороге Джоанна оглянулась. Держа меч на коленях Джон, оживлено беседовал с Роджером. Она почувствовала странное облегчение, расставаясь с ним. Они часто были соперниками, а не друзьями, но Джон связывал ее с домом, со знакомым и понятным миром. Без него она оставалась совсем одинокой.

Джеральд быстро зашагал по коридору. Джоанне пришлось догонять его почти бегом.

– Ты отлично расправилась с Одо, – заметил Джеральд.

– Едва ли ему это понравилось.

– Конечно нет. Одо очень дорожит своей репутацией, бережет ее как последние гроши.

Джоанна улыбнулась; этому человеку она готова была доверять.

– Та женщина… жена епископа? – она в смущении запнулась на слове. Всю жизнь она стыдилась того, что ее родители состоят в браке. Это было детское понимание, молчаливое и не до конца осознанное, но прочувствованное очень глубоко. Однажды, наблюдая переживания Джоанны, Эскулапий сказал ей, что такие браки приняты лишь среди низших духовных сословий. Но для епископа…

– Жена? А, ты имеешь в виду Теду, – Джеральд засмеялся. – Нет, епископ не из тех, кто женится. Теда одна из его любовниц.

Любовниц! У Епископа могут быть любовницы!

– Ты шокирована? Не удивляйся. Фулгентиус, наш епископ, не благочестивый человек. Он унаследовал этот титул от своего дяди, который был епископом до него. Фулгентиус никогда не был священником и не притворяется святошей, как ты заметила. Но ты сама увидишь, что он хороший человек. Он преклоняется перед людьми учеными, хотя сам не из их числа. Именно он основал местную школу.

Джеральд говорил с ней просто, как со взрослой. Джоанне это понравилось. Но его слова обеспокоили ее. Можно ли епископу, главе святой церкви, так себя вести? Иметь… любовницу? Все это так непохоже на то, чего она ожидала.

Они достигли наружных ворот дворца. Пажи, облаченные в алый шелк, распахнули огромные ворота. Яркий свет факелов, освещавших коридор, брызнул в ночную тьму.

– Пойдем, – сказал Джеральд. – Выспавшись, ты почувствуешь себя лучше. – Он быстро направился к конюшне.

Джоанна неуверенно последовала за ним в ночную прохладу.

– Вот он! – Джеральд указал налево, и Джоанна посмотрела в ту сторону. Вдалеке, на фоне лунного неба, виднелся темный силуэт построек. – Там Вилларис. Мой дом. И отныне твой тоже, Джоанна.

Даже в темноте Вилларис поражал воображение, Удачно расположенный на вершине холма, он казался огромным удивленной Джоанне. Дворец состоял из четырех высоких бревенчатых зданий, соединенных дворами и прекрасными деревянными галереями. Джеральд и Джоанна проехали через крепкую дубовую ограду у главных ворот и мимо нескольких наружных построек: кухни, пекарни, стойла, конюшни и двух амбаров. Они спешились в маленьком дворе, и Джеральд передал коня ожидавшему его конюху. Смоляные факелы, расположенные на равном расстоянии, освещали их путь по длинному, без окон, коридору. На его толстых дубовых стенах рядами висело оружие: длинные мечи, копья, стрелы, арбалеты и скрамасаксы, короткие, тяжелые, заточенные с одной стороны мечи, которыми пользовались свирепые франкские пехотинцы. Затем они миновали второй большой двор, окруженный крытыми галереями, и наконец вошли в просторный увешанный гобеленами зал. В центре зала стояла женщина невероятной красоты, почти такая же красивая, как Гудрун. Но в отличие от светловолосой, стройной и высокой Гудрун, эта женщина была невысокой, хрупкой и с черными волосами. А ее огромные темные глаза холодно рассматривали Джоанну, не скрывая своего отношения к ней.

– Что это такое? – спросила женщина, когда они приблизились.

Не обратив внимание на ее неучтивость, Джеральд ответил:

– Джоанна, это моя жена, Ричилд, хозяйка этого поместья. Ричилд, позволь представить тебе Джоанну из Ингельхайма. Она прибыла сегодня, чтобы учиться в школе.

Джоанна попыталась вежливо поклониться, но Ричилд презрительно посмотрела на нее и обратилась к Джеральду:

– В школе? Это шутка?

– Фунгентиус принял ее, и теперь на время учебы она поселится здесь, в Вилларисе.

– Здесь?

– Она может спать в одной постели с Гилзой, и у той появится наконец смышленая подруга.

Красивые черные брови Ричилд взметнулись.

– Она похожа на крестьянку.

Глаза Джоанны вспыхнули от обиды.

– Ричилд, ты забываешься, – резко заметил Джеральд. – Джоанна гостья в этом доме.

– И что же… – фыркнула Ричилд. Кончиками пальцев она коснулась новой зеленой туники Джоанны. – По крайней мере, выглядит чистой. – Она величественно подала знак одному из слуг. – Проводите ее в дортуар. – Не сказав больше ни слова, Ричилд удалилась.

Позднее, лежа на мягком соломенном матрасе в верхней спальне рядом со спящей Гилзой (она не проснулась, даже когда Джоанна легла рядом с ней), Джоанна думала о брате. Рядом с кем спит теперь Джон, и заснул ли он? Самой Джоанне спать не хотелось, в голове теснились тревожные мысли. Она скучала по привычной обстановке дома, особенно тосковала по матери. Джоанне так хотелось, чтобы мама обняла ее, приласкала, назвала перепелочкой. Ей не следовало убегать из дома вот так, молча, не попрощавшись. Гудрун предала ее, когда к ним пришел гонец от епископа, это верно, но Джоанна знала: мать сделала это из любви к ней, не в силах расстаться с дочерью. Теперь Джоанна, возможно, никогда не увидит мать. Она сбежала, не подумав о последствиях и отчетливо поняла, что никогда не сможет вернуться домой. Отец убьет ее за непослушание, Ее место здесь, в этом странном и неприветливом месте, где ей придется остаться.

«Мама», – подумала Джоанна, глядя в незнакомую темноту чужой комнаты, и но щеке ее медленно скатилась слеза.

В классной комнате, маленькой каменной келье, прилегающей к кафедральной библиотеке, всегда было холодно и сыро, даже в теплый осенний полдень. Джоанне нравились прохлада, сильный запах пергамента и возможность изучать книги, хранившиеся за дверью.