горкой. Анна при виде такого количества еды засмеялась, повыше подняв воротник теплого свитера – было все-таки прохладно.

– Что? Мне нужно поддерживать форму, – попытался оправдаться Коррадо. – А почему ты работаешь в пыльном коридоре? – спросил он и, взяв здоровенный кусок рулета, опасливо его понюхал, скривился, но все же откусил. – Мне казалось, вы с Люси отлично обустроились в обеденном зале.

– Поначалу да, – отозвалась Анна, – но потом кто-то сказал Люси, что там на столе в восемнадцатом веке проводили вскрытие трупов, и мы сразу оттуда сбежали.

– Вскрытие? Хорошо, что нам не пришло в голову там пообедать. – Он уставился на рулет с новым приступом отвращения. – Спасибо, что сообщила мне об этом за едой.

Приятно было посмеяться, даже учитывая, что юмор был черный, решила Анна.

– Ты привез нам еще одну гору сокровищ? – спросила она, кивнув в сторону грузовиков, припаркованных на усыпанной гравием площадке перед замком.

– Да. Тебя также, вероятно, порадует известие о том, что я все-таки побывал в Лувре. К сожалению, там сейчас почти пусто. – Коррадо улыбнулся. – Когда я ехал сюда с полным кузовом бесценных произведений искусства, чувствовал себя Винченцо Перуджей.

– А кто это? – не поняла Анна.

– Неужели ты о нем не слышала? Я думал, ты воспылаешь гневом при одном упоминании этого имени.

– Так кто он такой?

– Вор! – театрально провозгласил Коррадо. – Итальянский вор. Он украл «Мону Лизу» в тысяча девятьсот одиннадцатом году.

– Ах да, теперь вспомнила! Нашумевшая история о человеке, который вынес «Мону Лизу» из Лувра через служебный вход, завернув ее в рабочий халат сотрудника музея. Но я слышала не только об этом, а еще и о том, что его поймали и посадили в тюрьму. Не очень-то удачливый вор оказался. Однако должна заметить, вы, синьор, знаете об искусстве больше, чем хотели показать, – поддразнила Анна.

– Ну, я ведь живу в Париже, – отозвался Коррадо, – и просто обязан что-нибудь знать о Лувре. Ты сама так сказала, – подмигнул он. – Так или иначе, у синьора Перуджи, возможно, были благие побуждения. Многие итальянцы считают, что эта картина должна вернуться в Италию. Леонардо да Винчи ведь был итальянцем, а не французом. Итальянцы считают, что французы украли портрет… в числе множества других итальянских шедевров живописи, которые теперь хранятся в вашем великом музее, мадемуазель.

Анна задумалась над словами Коррадо. В чем-то он был прав – некоторые произведения искусства оказались в Лувре в результате захватнических войн и колониальных кампаний прошлого. И все же, взглянув на улыбающегося Коррадо, она не могла не подначить его в ответ:

– Возможно, отчасти так и есть, но в случае с «Моной Лизой» твой довод не годится. Ты разве не знал, что Леонардо да Винчи сам привез этот портрет во Францию? Да к тому же для месье Перуджи история плохо закончилась. И тебе тоже удачи не видать, если «Мона Лиза» не вернется в Лувр в целости и сохранности.

Коррадо покивал, словно бы смирившись с тем, что Анна может выйти победительницей из любого спора об искусстве. Так или иначе, он предпочел сменить тему:

– Скажи лучше, как продвигаются поиски твоего брата. Может, жандармы что-то разузнали? – Он поставил опустевшую тарелку на плед.

Тут Анна заметила, как по лужайке шагает – тоже с тарелкой – месье Дюпон, и поспешно повернулась к нему спиной, даже поглубже натянула шляпку, когда он проходил мимо.

– Пока нет, – вздохнула девушка, вспомнив, как глупо чувствовала себя в разговоре с местным офицером жандармерии.

– Твой брат – взрослый парень, – напомнил Коррадо. – Я уверен, что он сможет о себе позаботиться.

– Кто, Марсель? – Анна покачала головой. – Вряд ли. Это всегда было моей обязанностью. – Она замолчала, пытаясь справиться с застрявшим в горле комом.

– Может, ты все-таки дашь ему шанс? Постарайся в него поверить, – ласково сказал Коррадо, глядя на нее глазами цвета молочного шоколада. – Быть может, он занят очень важным делом.

Анна кивнула, испытывая благодарность за то, что итальянец пытается ее приободрить.

– Просто мне очень нужно убедиться, что у него все хорошо и он в безопасности.

– В нынешние времена мы все беспокоимся за наших близких.

Анна заметила, как лицо Коррадо вдруг омрачилось, что для него было совсем нехарактерно.

– Прости… Ты, конечно же, тоже переживаешь за собственную семью, – сказала она.

Коррадо кивнул:

– Родители решили, что сейчас благоразумнее уехать из Парижа, но мне тревожно, как они там, во Флоренции. У нас в Италии своих проблем хватает.

– А ты думаешь, в Париже сейчас безопаснее, чем в Италии?

– Возможно, да, но я не знаю, как долго это продлится. В Париже каждую ночь соблюдают светомаскировку. Люди бегут из города толпами, всё теперь в дефиците, магазины закрываются. – Он вздохнул. – Если бы ты видела… На всей улице в Сантье, где работали мои родители, витрины и окна заколочены досками.

– А моя мать отказалась уехать, – сказала Анна и с трудом сглотнула – в горле встал ком, когда она подумала о пьяненькой Кики, развалившейся сейчас где-нибудь на банкетке в гримерке кабаре. – Надеюсь, у Марселя все-таки хватило ума покинуть Париж. У меня ненормальная семья, Коррадо…

По лужайке к ним шагала Люси с тарелкой, на которой лежали только яблоко и нож. Люси подошла, опустилась на плед рядом с Анной и устало улыбнулась, проведя бледной рукой по лбу:

– Рада снова тебя видеть, Коррадо.

– Взаимно, мадам, – отозвался тот. – У вас все хорошо?

Люси вздохнула:

– Я думала, да. Но когда мы вроде бы всё наладили, организовали систему хранения, привели в порядок архивные документы… месье Шоммер решил, что нужно перевезти некоторые экспонаты в другое место. Мы уже распаковали кое-что из вещей, чтобы посмотреть, как они пережили путешествие, так что теперь надо заново их запаковывать и по второму разу проверять описи, чтобы убедиться, что все экспонаты учтены. И еще он особенно беспокоится из-за «Моны Лизы». Ее необходимо срочно доставить в другое хранилище, а с перевозками сейчас беда. Месье Шоммер хочет переправить картину в Лувиньи и считает, что этот груз можно доверить тебе, Коррадо. Ты у нас один из самых надежных и опытных водителей. Поэтому он и попросил тебя задержаться в Шамборе, я думаю.

Коррадо даже покраснел от смущения:

– Спасибо…

– К сожалению, нужно перевезти еще много картин, – продолжила Люси. – Но… – Она потерла глаза. – Возникла загвоздка. Мы уже договорились с несколькими шоферами грузовиков, а остальные уже вернулись в Париж, и нет возможности вызвать их обратно, при этом никто из наших охранников водить не умеет. Так что мы в безвыходном положении…

Анна подняла взгляд от своей тарелки:

– Я умею водить.