Арбалетчики же не переставали осыпать крылатую бестию болтами. При этом, безусловно, нужно было стараться, чтобы не попасть в своих, потому как навесной огонь для мощных самострелов не слишком-то подходил. Те редкие болты, что вообще достигали цели, представляли для Зорваггано опасность умереть разве что от заражения крови. Как-нибудь позже. Однако главной целью для арбалетчиков оставалась голова дракона и расположенные на ней органы чувств…

Герцог уселся поудобнее, засунув под задницу небольшую подушечку. Зрелище начало захватывать даже его, как вдруг произошло нечто неожиданное. Чего, впрочем, следовало ожидать…

Из зарослей на краю поляны — той, иллюзорной — появились несколько воинов с оружием в руках. Герцог с удивлением узнал в них охотников, прошедших в отличие от этих официальную регистрацию. Изумление, написанное на бородатых рожах закоренелых преступников, было не менее сильным. Пожалуй, герцог мог их понять Явиться на место схватки и обнаружить, что твоим драконом уже заняты какие-то фраера, которых ты и в глаза никогда не видел!

Удивление сменила настоящая ярость. Но не успели зарегистрированные победители драконов ступить и шагу, как сверху, из переплетения ветвей на них свалилась прочная сеть. В одно мгновение не ожидавшие такого коварства охотники оказались спутаны по рукам и ногам. Герцог помнил, что шериф готовил сеть для Зорваггано, а потому и прорехи в них были великоваты. Освободиться же от оружия незадачливым охотникам помогли ребята, бодро спрыгнувшие наземь сразу же после падения сети.

Следом заросли раздвинулись и в других местах. Люди, повязавшие бородатых, среди которых герцог с удивлением разглядел Чангора и Тиролла, не успевали. Однако у новых особого пыла не наблюдалось. Разинув рты они глядели на схватку. Затем, не сказав ни слова, так же быстро ретировались обратно в заросли. Герцог плюнул с досады. Хотя в случае, если эти сопляки приняли бы участие в охоте и им каким-то чудом удалось бы завалить дракона… Этого не случилось, но страшная мысль навела правителя на иную догадку. Что, если копьеносцы и арбалетчики сделают так, что последний удар нанесет Тиролл или Чангор? От перспективы потерять порядочную часть своих барышей герцог почувствовал дурноту. Но упорно продолжал следить за развитием событий…

Арбалетчики, осознав наконец тщету своих попыток, похватали с земли длинные мечи и бросились на подмогу товарищам. Рукоять каждого такого клинка была необычайно длинной, на ней могли поместиться три, а то и четыре ладони. Совершенно молча полдюжины мужиков с обнаженным оружием вклинились между притомившимися братками. Мечи сверкнули, и длинные лезвия полоснули по чешуе. В общем-то без толку, но Зорваггано почему-то взревел и попытался в очередной раз вцепиться в одного из бойцов зубами Тот отклонился, и когтистые лапы вспахали землю, гася инерцию огромного тела. В тот же миг клинок одного из трехручников впился в сустав правой задней лапы. Дракон выпустил струю пара и бросился к обидчику. Боль заставила его сделать ошибку — в тот же миг другая лапа была атакована одним из копьеносцев.

Яростный рев дракона потряс деревья. Сбив наземь одного из бойцов, он тут же метнулся назад. Чтобы не оказаться сбитыми с ног мощным хвостом, троим охотникам пришлось пригнуться к самой земле. Словно вспомнив о наличии этого ценного придатка, Зорваггано резко остановился и хлестнул кончиком копьеносца, все еще опасаясь приближаться к острой штуковине в его руках Охотник упал, но едва ящер метнулся вперед, чтобы разорвать человека, как сбоку подскочил другой. И тут время будто остановилось. Как показалось герцогу, он смог уследить за каждым движением стремительного тела, разглядел даже выражение упрямой решимости на показавшемся смутно знакомом лице… Чтобы тут же пуститься вскачь с прежней быстротечностью. Длинный клинок блеснул в солнечных лучах и совершенно бесшумно исчез в голове дракона. Из уха, куда вонзился меч, вытекла тонкая струйка крови. И все.

Зорваггано упал, слабо дернув хвостом и задними лапами. Но то были судороги уже мертвого тела. Огромная голова мягко опустилась на землю. Из ноздрей вырвались тонкие струйки пара, а огромные глаза с вертикальным зрачком уже мудро глядели в вечность.

Убийца дракона, отпустив трехручную рукоять, опустился перед безжизненным телом на одно колено. Лицо уткнулось в твердую чешую. Все еще теплую.

Вдруг на поляне зазвучала песня. Старая, одна из тех, что герцогу нравились. Пели тринадцать охотников, ставших победителями.

Туманной пасти огненный зрачок,

Твой зев, как жаркий горн.

Где всякий трус или наглец,

Обманчивую суть отринув,

В одежке синей чешуи,

Он пред тобою предстает.

Готов ли ты к сраженью — спросит.

Глупец в броне против меня,

Услышит пасти грозный рык,

Умрет,

Прощенья не спросив.

Герой ли,

Трус — все едино пред тобой.

У каждого из нас есть свой дракон.

Постылый шлем сорвав с десницы,

Мы вновь встречаем жар,

Всей грудью,

Без сомненья.

«Умри!» — кричим мы,

Заблуждаясь…

Только Август вновь почувствовал себя самим собой, как тут же заорал благим матом:

— Ах вы сукины дети! Отпустите меня сейчас же!

Но никто даже не пошевелился. Август, опутанный сетью ремней, еще какое-то время поворочался, но в итоге понял всю тщетность своих попыток.

Неподалеку возвышался челночный корабль, доставивший всех этих людей на планету. Сияние его огней и привлекло Рагнара в лощину.

Полковник улыбался, глядя на него. В одной руке его была неизменная сигара.

— Вы хоть понимаете, во что вы меня втравили? — спросил Август. — Меня могли прикончить сотни, если не тысячи раз!

— Успокойтесь, мистер Смок, — сказал Адамс. — Это были уже не вы.

Признаться, Август и сам почувствовал облегчение, очнувшись с собственной памятью. Хотя откуда ему знать, так ли это? За время его отсутствия они могли подсунуть ему вместо нее все что угодно. И при этом он не имел возможности почувствовать подмену — в этом и заключался фокус фальсификации памяти.

Ладно, с этим можно разобраться и позже. Главное, что он вновь стал Августом Смоком, выбравшись из тела этого дикаря с нелепым скандинавским именем.

Вот только одежда на нем осталась та же — грубые полотняные штаны и какая-то куртка. Меч куда-то убрали…

— Но тело-то оставалось мое, — заметил Август.

— Верно, — кивнул полковник. — Потому что нам было нужно только оно одно. Сознание мы создали сами. Вы ведь еще кое-что помните?

Август кивнул. Воспоминания другого человека вросли в его собственные, как будто все это случилось с ним самим, но только очень давно.

— Произойди какая-либо нелепая случайность, — сказал Адамс, — и мы с легкостью предоставили бы новое вместилище для вашей выдающейся личности.