В марте 1934 года Немецкий гоночный союз получил обещанное возмещение убытков, связанных с использованием трасс в Грюневальде, после чего началась основательная переделка «Немецкого стадиона». Его чашу пришлось опустить на 12 метров. Эти земельные работы постоянно преподносились столичной публике как одно из средств по борьбе с безработицей. Изъятая земля использовалась для сооружения так называемого западного вала, на основе которого предполагалось возвести трибуны «Майского поля». Одновременно с этим велась подготовка к началу строительства «Сцены Дитриха Эккарта» и водного стадиона. Но только лишь в апреле 1934 года Вернеру Марху было официально поручено контролировать все строительные работы и художественное оформление объектов. Летом 1934 года было принято решение, что оформлением площадей, на которых будут иметься зеленые насаждения, придется заниматься Генриху Випкинг-Юргенсману. Этого специалиста но ландшафтному дизайну привлекли к сотрудничеству по линии «Строительного управления нового имперского стадиона», а потому с Вернером Мархом его связывали исключительно договорные отношения. Поскольку к тому моменту, когда Випкинг-Юргенсман начал планирование, была уже утверждена общая концепция строительства Имперской спортивной площадки. То есть общий план озеленения должен быть привязан именно к ней. Предполагалось высадить деревья и озеленить территории, примыкавшие к площадке для конкура, к «Сцене Дитриха Эккарта», а также области близ входов на стадион и места, предназначенные для отдыха.

В июле 1934 года министру внутренних дел Вильгельму Фрику из Имперского министерства финансов было направлено письмо. В нем выражалось сожаление по поводу того, что отсутствовала проектная документация для значительной части олимпийских объектов. В случае со «Сценой Дитриха Эккарта» и с трибунами на площадке для конных видов спорта имелись только проектные рисунки. По этой причине нельзя было составить даже приблизительную смету расходов, связанных с возведением Имперской спортивной площадки. Министерство финансов просило «повлиять» на Вернера Марха, дабы тот в самые сжатые сроки предоставил если не точную документацию, то хотя бы ее проекты. Только при этом условии можно было рассчитывать на выделение зарезервированных 9,2 миллиона рейхсмарок. Кроме этого было совершенно непонятно, достаточно ли было этой суммы для того, чтобы завершить строительство всех спортивных и культурно-массовых объектов. Тут за дело пришлось взяться Рихарду Шпонхольцу — руководителю «Строительного управления нового имперского стадиона», который к 23 июля 1934 года подсчитал, что при 11,6 миллиона рейхсмарок общих затрат на Имперскую спортивную площадку более 4 миллионов рейхсмарок должно было пойти исключительно на оплату строительных работ.

Буквально пару дней спустя статс-секретарь Пфундгнер направил письмо Фрицу Рейнхарду, своему коллеге из министерства финансов. В нем сообщалось, что финансовые затраты на строительство должны были быть больше приблизительно на 2 миллиона рейхсмарок: «Это связано с волей фюрера, который хочет, чтобы все используемые материалы были высшего класса. В данном случае национал-социалистическое государство сможет произвести впечатление на весь мир. Результатом этого, например, является более обширное использование тесового камня, нежели это было предусмотрено ранее». Пфундгнер просил незамедлительно уведомить о сроках поступления денег: «Мы должны быть уверены в том, что необходимая сумма будет иметься в распоряжении не позже 1935 года. Только в данном случае мы сможем распределять подряды и заказы. Я был бы весьма благодарен, что если бы вы в предельно сжатые сроки дали информацию, пока не предназначенную для оглашения, относительно наших финансовых возможностей». Однако в министерстве финансов этому письму не уделили должного внимания. В итоге в министерство внутренних дел информация не поступила «ни в предельно сжатые сроки», ни даже несколько недель спустя. Причина этого, скорее всего, крылась в том, что статс-секретарь Фриц Рейнхард находился в отпуске. 20 августа 1934 года Пфундгнер направил письмо уже на адрес курорта Аммерзее (Херршинг). Тон сообщения был не просто раздраженный, а почти угрожающий: «Я прошу вас предоставить затребованную мною информацию не позднее чем к 1 сентября сего года. В противном случае я буду вынужден доложить о сложившейся ситуации непосредственно фюреру. Я уже обсуждал вопрос с министром Геббельсом, который не имеет никаких сомнений относительно того, что фюрер без проблем санкционирует увеличение сметы расходов».

Нельзя не учитывать, что Пфундтнеру приходилось решать не только вопросы финансирования, по и улаживать конфликты, назревавшие между тремя сторонами, которые были причастны к строительству олимпийских объектов. О том, что такие конфликты рисковали вырваться наружу, стало ясно в августе 1934 года. 25 августа 1934 года Пфундтнер составил специальную докладную записку, в которой изложил позиции сторон. Ганс фон Чаммер, к тому времени уже занимавший пост Имперского руководителя спорта, опасался, что реализация архитекторской программы приведет к тому, что совершенно будут забыты моменты, которые интересовали лично его, например Медицинский институт. Имперское управление строительства подозревало, что Вернеру Марху будет недостаточно выделенных финансовых средств, что в итоге приведет к срыву сроков строительства, за что «виновным» будет провозглашено именно управление. В свою очередь Вернер Марх боялся, что собственно художественное оформление Имперской спортивной площадки начнется с большим запозданием, а потому вместо выдающегося творения («на которое рассчитывает фюрер») на свет появится вариант сугубо казенного дизайна.

Чтобы снять все эти противоречия и опасения, статс-секретарь Пфундтнер распорядился собирать возглавляемый им строительный комитет в сентябре 1934 года каждый день. Изучая предложения сторон, он отмстил, что действительно затягивались сроки с принятием художественного оформления олимпийских объектов. Например, в июне 1934 года только-только началось обсуждение торжественного оформления берлинских улиц, в то время как вопрос о скульптурных изображениях вообще не поднимался. 18 сентября 1934 года Пфундтнер направил письмо имперскому министру науки, воспитания и народного образования Бернхардту Русту. В нем говорилось: «Я намереваюсь пригласить из состава художественной комиссии нескольких специально подобранных экспертов, которые бы на территории смогли сделать свой окончательный выбор». Упомянутая художественная комиссия была создана еще 7 марта 1934 года. В псе кроме Пфундтнера входили скульпторы Вильгельм Герштель, Людвиг Изенбек, Ульферт Янсен, Йозеф Вакерлс, а также художник Фриц Эрлер. Еще в ней числилось по одному представителю от министерства внутренних дел, министерства пропаганды и министерства образования.

Когда было созвано первое заседание художественной комиссии, то не было даже подобия программы художественного оформления столицы рейха и Имперской спортивной площадки. Комиссия во многом считалась закрытой структурой. Например, несмотря на все усилия, в ее состав не удалось попасть даже Теодору Левальду, а веда он был председателем организационного комитета по проведению XI Олимпийских игр. Ему было лить позволено составить специальный меморандум, в котором Левальд настаивал на том, чтобы взять за основу для развития художественных идей античные образцы. Кроме этого Теодор Левальд непременно хотел, чтобы к оформлению Имперской спортивной площадки был привлечен «проверенный скульптор Гуго Ледерер, который в свое время проектировал некоторые элементы «Немецкого спортивного форума».