надобно вам рассуждать и советоваться с кн. Васильем Лукичем, который состояние этого дела в Польше лучше знает, и поступайте с общего с ним согласия, как полезнее будет нашим интересам, чтоб безвременно с Речью Посполитою в ссору не вступить». В итоге Меншикову Курляндия не досталась, но к тому времени скончалась Екатерина I и у Александра Даниловича теперь другие заботы…

Долгорукий отправился в Швецию, которая теперь искала союза с Англией. В заседании Верховного тайного совета 6 августа 1726 г. ему вручен вексель в 20 000 рублей для раздачи «шляхетству и другим мелким персонам, которые скудны, а силу имеют», а знатным лицам обещать богатые подарки, если они сделают по желанию Русского двора. Но переговоры оказались трудными, не помог ни торжественный обед, данный русским послом, ни бал и маскарад на 500 человек, ни щедрая раздача подарков, Василий Лукич писал в Петербург, что «легче турецкого муфтия в христианскую веру обратить». В конце концов Долгорукого отозвали из Швеции через шесть недель после кончины Екатерины І.

Посол Англии в России Ксаверий Рондо писал о нем: «Человек опытный и рассудительный, очень честный, добрый и щедрый. С самого 1704 года постоянно был употребляем для переговоров при разных дворах, а именно: в Дании, Польше, Франции и Швеции. Навыком он приобрел отличное познание иностранных дел, а обязательностью в обхождении снискал общую любовь всех сословий, но, будучи беззаботного нрава, предпочитал развлечения делам».

Вот такой-то человек и задумал сейчас сыграть вместе с Остерманом партию против всесильного генералиссимуса Меншикова.

В союзники он взял еще одного своего родственника — Алексея Григорьевича Долгорукого — брата Сергея Григорьевича и племянника того самого Якова Долгорукого, которого Петр I так ценил за правоту. Отец Алексея Григорьевича — Григорий Федорович также пользовался доверием Петра и в 1700 г. отправлен в Польшу с тайным поручением — условиться с королем Августом относительно плана военных действий против шведов и вслед за тем назначается чрезвычайным послом при Польском дворе. Выполнить это поручение ему помогал Василий Лукич. В 1706 г. Карл XII занял Варшаву и принудил Августа II отказаться от престола, Григорий Федорович вернулся в Россию и отличился в Полтавской битве.

Алексей Григорьевич, сын Григория Федоровича, благодаря значению отца и дяди при Дворе быстро шел по службе: губернатор Смоленска, затем — сенатор, гофмейстер, второй воспитатель великого князя Петра Алексеевича.

Молодые Долгорукие

Василий Лукич устроил своего двоюродного племянника 18-летнего Ивана и его братьев — Николая, Алексея и Александра — в гоф-юнкеры. Молодые люди ездили вместе с царем на охоту и быстро сдружились. Вскоре Иван получает чин камергера (14 декабря 1727 г.), невероятный для его юных лет, затем обер-камергера (11 февраля 1728 г.), генерала от инфантерии, в 1730 г. — майора лейб-гвардии Преображенского полка, награжден орденами: Св. Александра Невского и Св. Андрея Первозванного и становится самым завидным женихом в столице, ему быстро подобрали достойную невесту — 15-летнюю Наталью Шереметеву.

Наталья — сирота, но сирота богатая, происходившая из семьи, близкой к Романовым (помните «Шереметева благородного»?), и по всем приметам это настоящий звездный брак. К тому же жених и невеста молоды и красивы: «Думала, я — первая счастливица в свете, — пишет Наталья на склоне лет. — Потому что первая персона в нашем государстве был мой жених, при всех природных достоинствах имел знатные чины при дворе и в гвардии… я почитала за великое благополучие, видя его к себе благосклонна; напротив того и я ему ответствовала, любила его очень, хотя я никакого знакомства прежде не имела и нежели он мне женихом стал не имела, но истинная и чистосердечная его любовь ко мне на то склонила. Правда, что сперва эта очень громко было, все кричали: “Ох, как она счастлива!” Моим ушам не противно было это эхо слышать… Казалось, ни в чем нет недостатку. Милой человек в глазах, в рассуждении том, что этот союз любви будет до смерти неразрывной, а притом природные чести, богатство; от всех людей почтение, всякий ищет милости, рекомендуется под мою протекцию. Подумайте, будучи девке в пятнадцать лет так обрадованной, я не иное что думала, как вся сфера небесная для меня переменилась».

И.А. Долгорукий

Статья в «Энциклопедическом словаре Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона» приводит такую характеристику Долгорукого: «Человек не без способностей и с добрым сердцем, Долгорукий не имел ни воли, ни нравственных правил; высота общественного положения, которой он достиг без всякого труда и заслуг, вскружили ему голову; никем не сдерживаемый, он вел рассеянную и распутную жизнь». Но девочке, едва с ним знакомой, он, конечно, представлялся самим совершенством.

Н.Б. Шереметева

В конце 1729 г. на обручение Наталии и Ивана съезжается весь высший свет столицы. «Между тем начались у нас приготовления к сговору нашему, — вспоминает Наталья. — Правду могу сказать, редко кому случилось видеть такое знатное собрание: вся Императорская фамилия была на нашем сговоре, все чужестранные министры, наши все знатные господа, весь генералитет; одним словом сказать, столько было гостей, сколько дом наш мог поместить обоих персон: не было ни одной комнаты, где бы не полна была людей. Обручение наше была в зале духовными персонами, один архиерей и два архимандрита. После обручения все его родственники меня дарили очень богатыми дарами, бриллиантовыми серьгами, часами, табакерками и готовальнями и всякою галантерею. <…> Мои б руки не могли б всего забрать, когда б мне не помогали принимать наши. Перстни были, которыми обручались, его в двенадцать тысяч, а мои — в шесть тысяч. Напротив и мой брат жениха моего одарил: шесть пудов серебра, старинные великие кубки и фляги золоченые. Казалось мне тогда, по моей молодости, что это все прочно и на целый мой век будет, я того не знала, что в здешнем свете ничего нету прочного, а все на час. Сговор мой был в семь часов пополудни; это было уже ночь, по этому вынуждены были смоленые бочки зажечь для свету, чтоб видно было разъезжающимся гостям, теснота превеликая от карет была. От того великого огня видно было, сказывают, что около ограды дому нашего столько было народу, что вся улица заперлась, и кричал простой народ: “Слава Богу, что отца нашего дочь идет замуж за Великого человека, восстановит род свой и возведет братьев своих на степень отцову”. Надеюсь, вы довольно известны, что отец мой был первой фельдмаршал и что очень