– Нет, – кручу я в ответ головой, – я исчерпала вопросы. Исчерпала вопросы, исчерпала слезы, исчерпалась вся – называйте это, как вам будет угодно. Не хочу больше думать об этом. Не сейчас!

Тим и Колин поднимаются к себе в комнату, а мы с Таем вдвоем остаемся в гостиной. Едва за ними закрылась дверь, я опускаю веки и откидываюсь на подушки. Еще никогда мысль о том, чтобы немного вздремнуть, не казалась мне столь соблазнительной, как сейчас. Я слышу, как Тай берет со стола учебник и начинает листать страницы. Через минуту он спрашивает:

– Ты правда хочешь, чтобы мы вернулись в школу уже завтра?

Я открываю один глаз и искоса смотрю на сына.

– Прошла неделя. Прости, но момент настал, – отвечаю я.

Проходит еще пара мгновений, прежде чем Тай осмеливается задать еще один вопрос, но то, как этот вопрос звучит, выдает его страх услышать ответ.

– Мам, а ты все еще любишь папу?

Теперь я медленно открываю глаза и гляжу перед собой, пытаясь привести в порядок свои чувства.

– Пытаюсь, – говорю я, – но сейчас мне слишком трудно. Пока я не могу со всем справиться.

– Я тоже. Так странно думать, что у папы уже был ребенок, когда он был в моем возрасте. Он ведь всегда говорил: до свадьбы ни-ни и все такое. А что же, теперь получается, он ханжа?

Я смотрю Таю в глаза.

– Или, – говорю я медленно, – в нем говорил его опыт. Не воспринимай это как руководство к действию, Тай, но все мы знаем, что в таком возрасте люди и правда иногда совершают ошибки. Иногда чудовищные. Но ведь это не значит, что по такой причине нужно лишать людей права на счастье. Как и каждому из нас, им приходится расхлебывать последствия – и учиться на своих ошибках.

– Ты что, его защищаешь? – изумляется Тай.

– Нет. Просто пытаюсь отделить Нэйтана-подростка от Нэйтана-мужчины. Ты ведь помнишь, что я влюбилась в того Нэйтана, которого знала и которого знал и ты. А не в того юношу, которого помнит твой дедушка. Наш Нэйтан был хорошим человеком, или я думала, что он таким был, – так что я никогда бы не стала судить его за ошибки молодости.

– То есть ты хочешь сказать, что все еще любишь его? – обескураженно спрашивает Тай.

– Я… не знаю. Теперь, когда мне известно, что он скрывал от меня свое прошлое, зная, что у него было что-то вроде тайной переписки с этой женщиной в течение многих лет… Все то, что я любила в Нэйтане, оказалось мифом. Человек, которого я знала, никогда ничего не скрывал. Я думала, мы можем друг другу доверять. Теперь выясняется, что он даже не счел нужным посвятить меня в некоторые подробности своей жизни, и мне очень больно это осознавать. Интересно, было ли что-то еще, о чем я до сих пор не знаю?..

Я умолкаю. Вытягиваюсь на диване, подкладываю под голову подушку в красной шелковой наволочке.

– Кто знает, может, с этой женщиной Нэйтан не только переписывался. Надеюсь, что нет, но наверняка знать не могу.

– Ну, ты можешь связаться с ней и сама у нее спросить, – говорит Тай.

Мне хочется засмеяться, но я издаю лишь жалкий стон.

– Ага, представь себе ситуацию: «Привет, я только что узнала, что вы первая жена моего мужа и мать его первого ребенка. Не поделитесь ли со мной деталями ваших отношений за последние десять лет?» Нет уж, с ней я общаться точно не хочу, потому что ничего хорошего из этого выйти не может.

Тай замолкает – надолго. Затем откидывается на диване и бормочет:

– Я хотел быть как папа. – Его тон выдает замешательство. Ничего удивительного. – Конечно, не думал, что смогу, но хотелось бы попытаться.

Увидев на его лице разочарование, я чувствую, как меня захлестывает очередная волна эмоций.

– Знаю, – шепотом отвечаю я. Мой сын, наверное, хочет, чтобы я продолжила, но слов у меня больше нет. Я вижу, что он ложится на второй диван и закрывает глаза. И поняв, что разговор окончен, сворачиваюсь калачиком и тоже закрываю глаза.

Сэнди Бэтза Вэлентайн

26 октября

За пару недель до Рождества я услышала стук в дверь. Мой муж не ходит, а я открыть не успела – те, кто звонил, убежали. Только вот они не знали, что я все видела из окна в кухне. Это были Нэйтан Стин и его прекрасные детишки. Они оставили на пороге открытку с деньгами. И неважно, какая в ней была сумма, – просто было очень приятно знать, что кто-то помнит о нас и заботится.

Что такое «нормально»? Есть ли у этого слова какое-то научное определение? Кто решает, какие чувства или мысли – удел нормального человека? Я интересуюсь только потому, что с того дня, как умер папа, себя таковым не чувствую. В смысле, нормальным. Я чувствую себя не в своей тарелке, как будто со всем миром вокруг что-то не то. Мир вокруг меня остался прежним. А я нет. И совершенно ясно почему.

Проще говоря, еще чуть больше недели назад у меня был отец – который заботился обо мне и на которого я равнялся, – а теперь его нет. И этот прекрасный человек, которого я боготворил, был со мной всю мою жизнь. А теперь, когда он мертв, а светлый его образ запятнан, жить с этим мне очень трудно, словно из-за того, что я больше не знаю, каким был папа, я не могу до конца понять, каков я сам.

Вы что-нибудь поняли из вышеописанного? Это все ненормально, ведь так?

Но даже при всем этом утро в понедельник – прекрасный момент, чтобы начать возвращение к нормальной жизни. Мама наконец собирается вернуться в цветочный магазин, Элис снова станет жертвой насмешек, а я растворюсь среди голосов учителей и звонков на перемену. Одним словом, если не считать присутствия в доме бабушки с дедушкой, сегодняшний день имеет все шансы стать первым за прошедшую неделю практически обычным днем.

– Может, поедешь сегодня на автобусе? – спрашиваю я Элис за завтраком. – Я собираюсь выехать раньше.

Элис отправляет в рот ложку «колечек» с молоком и с набитым ртом отвечает:

– А я тоже хочу приехать в школу пораньше. Так что поеду с тобой.

– Но… – запинаюсь я. Да что ж ты будешь делать! – Мам! Мне что, обязательно брать с собой Элис? – кричу я.

– Чего тебе не обязательно, так это вопить на весь дом, – отвечает мама, входя в кухню. В руках у нее сумочка, в которой она судорожно что-то ищет. – Я же тут!

– Так что, мне обязательно ее везти? – еще раз спрашиваю я.

Мама размышляет пару мгновений.

– А что бы сказал твой отец, Тай?

Учитывая все то, что мы узнали о папе за последние два дня, я искренне удивлен. Не думаю, что она по-прежнему считает папу примером для подражания. Впрочем, неважно – сейчас не время спорить.

– Хорошо, – говорю я Элис, – но я выезжаю через две минуты. Если не будешь готова к этому времени, поедешь на автобусе.