– Если женщина со мной, она не назначает свидания другим мужчинам. Могла бы по крайней мере дождаться, когда я вернусь в Лондон. Тогда можешь спать с этим дураком, раз уж ты его так любишь!

– Да что с тобой? Я же сказала тебе! Я не люблю Пола, и он не любит меня.

– Он хочет тебя. Я видел это по его глазам.

– Половина женщин здесь сегодня хочет тебя, Бандар. Разве я хватаю тебя за руку и тащу отсюда, шипя от ревности? Я с тобой, потому что хочу быть с тобой. Если бы я хотела быть с Полом, то давно сошлась бы с ним. Но я этого не сделала.

Он остановился. Саманта увидела в его глазах сожаление и еще что-то, что заставило ее вздрогнуть. Боль.

– У тебя снова болит голова?

Он удивился.

– Как ты узнала?

– Я поняла это по твоим глазам. Лекарство у тебя с собой?

– Нет, – признался он с гримасой боли.

– Тогда давай вернемся в отель.

– Я вернусь. Ты можешь остаться, если хочешь.

– Я не хочу. Пошли, – сказала она, беря его за руку. Теперь она приказывала, а он подчинялся.

Возможно, это боль сделала его настолько послушным. Бандар не сказал ни слова, пока они ехали в такси, но Саманта видела, что он страдает. Она помогла ему выйти из машины, в номере посадила на край кровати и пошла за водой. Когда она вернулась, он сидел на краю постели и бутылочка с таблетками прыгала в его дрожащих руках. Саманта поставила стакан на столик и забрала у Бандара лекарство.

– Сколько?

– Две, – ответил он с судорожным вздохом.

Она вытрясла из бутылочки две таблетки и подала ему вместе со стаканом. Шейх проглотил их, рухнул на кровать и закрыл глаза. Саманта задернула шторы, так что в комнате стало почти темно. Она скинула свои туфли, прилегла рядом с ним и гладила его, пока он не задремал.

Потом Саманта взяла бутылочку с таблетками, вынесла на свет и прочитала этикетку.

– Боже мой! – едва не вскрикнула она. – Морфин!

Какой идиот мог прописать морфин от мигрени? Никакой. Значит, Бандар страдал, не от мигреней.

Сердце Саманты остановилось. Нет, это невозможно. Не может быть, чтобы с ним случилось что-то страшное. Он был слишком здоровый и слишком сильный.

Она вспомнил, как Бандар скакал на Серебряном Вихре. Разве больной человек так смог бы? Да, он быстро уставал. Но и она тоже иногда быстро уставала.

Но тогда за ужином? Он действительно так отреагировал на смену часовых поясов? Или это была все та же странная головная боль? И в среду вечером тоже. И сегодня.

Она на цыпочках вернулась в спальню, поставила таблетки на столик и присела на кровать рядом е Бандаром. Тот спал, лицо его было спокойным и умиротворенным. Он не проснулся, когда она поцеловала его в лоб, не видел слез, которые заполнили ее глаза и потекли по щекам.

– С тобой все должно быть хорошо, – прошептала она. – Должно.

Бандар проснулся и увидел Саманту, которая уснула рядом, так и не раздевшись. Голова у него была все еще будто обернута ватой, но это, вероятно, из-за таблеток. Шейх взял руку девушки, лежавшую на его груди, и поцеловал.

Она сразу открыла глаза.

– Ты не спишь? – проговорила она нежно.

Он улыбнулся ей в ответ:

– Ты тоже.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Саманта, вглядываясь в смуглое лицо.

– Намного лучше, спасибо, – сказал он и, перевернув ее руку, поцеловал в ладонь.

Девушка попыталась отнять руку, но Бандар удерживал ее, и она перестала бороться.

– Ты почти такая же хорошая медсестра, как и рабыня, – сказал он и снова поцеловал ее ладонь. Он не собирался пугать Саманту или перекладывать на ее плечи свои проблемы. Она с ним только ради уроков секса. Он должен это помнить.

– Бандар…

– Что?

– У тебя опухоль мозга?

Он замер от неожиданности, потом заглянул ей в глаза. Слишком умные глаза.

– Не лги мне, – сказала она серьезно.

Она что, считала его полным дураком? Если он скажет ей правду, все между ними будет кончено. Он должен солгать, потому что не может сейчас потерять Саманту. Он слишком любит ее.

В то же время Бандар понимал, что нельзя дальше откладывать операцию. Он не мог больше выносить эти ужасные головные боли. Они становились все сильнее. Если бы не его мужское самолюбие, он разрыдался бы сегодня прямо у нее в объятиях. Бандар уже написал Али по электронной почте и объяснил ситуацию. Одновременно он связался со своим врачом и заказал билет на самолет на следующий вечер. Но эти двадцать четыре часа он хотел провести с ней. С женщиной, которую любит…

– Как этот бред пришел тебе в голову? – воскликнул он, улыбнувшись.

– Ты принимаешь морфин. Морфин не принимают при мигренях. У тебя рак?

– Рак? – Он и его врач тщательно избегали этого слова. Но какой в этом смысл? У него рак.

Но это жуткое слово все меняло. Оно заставляло людей смотреть на тебя совсем иначе. Если он сейчас признается Саманте, что у него рак, она будет относиться к нему как к тяжелобольному.

– Я что, выгляжу как раковый больной?

– Нет, но…

– Я склонен к мигреням, плохо переношу резкую смену климата и длительные перелеты. И я решил, что морфин – наиболее эффективное средство. Там слабая доза, уверяю тебя. У меня нет наркотической зависимости. Только от тебя, моя дорогая. – Он опять поцеловал ее ладонь.

Ее глаза затуманились. Больше она ни о чем не спрашивала.

Он раздевал ее медленно, нежно, покрывая поцелуями каждый сантиметр ее кожи, стараясь запомнить каждую частичку ее тела. Каждый ее вздох. Он будет вспоминать их, когда ляжет на операционный стол. И если он умрет, то последние его минуты будут согреты радостью и любовью.

Чем ближе был отъезд, тем грустнее становилась Саманта. Бандар, казалось, тоже.

Было уже четыре часа, а они еще не собрались в дорогу. Они избегали говорить о том, что в пять за ними прилетит вертолет.

Саманте не хотелось домой. Точнее, ей не хотелось обратно в поместье, потому что за эти два дня она перестала думать о нем как о доме. Дома, она была сейчас, в объятиях Бандара.

– Не уходи, – сказала она, когда он собрался наконец встать с кровати.

Шейх обернулся, лицо у него было мрачным.

– Мы не можем остаться здесь навсегда, Саманта. Как бы я этого ни хотел.

– А ты правда хотел бы?

Он наклонился и легко поцеловал ее.

– Конечно. Но жизнь продолжается. У меня есть дела, которые невозможно откладывать.