— Вперед, Дженикс!

Дженикс медлить не стал, — раздался сухой выстрел, который нельзя было засечь даже в десяти шагах от людей. Пуля попала точно в голову морского льва.

Прошло совсем немного времени — всего двенадцать с половиной минут, — и тело убитого зверя уже лежало в морозильной камере шхуны… Жертвой двух канадцев, я полагаю, мог оказаться морской лев по прозвищу Лев Геннадьевич, который дружил с моим братом.

В общем, всякое могло быть…

14

Новое место Геннадию не просто приглянулось, а легло на душу, здесь было хорошо, и в отличие от Сан-Антонио, во всем, всюду присутствовал город. Воздух тут был другой, на стенах домов висели плакаты, призывающие посетить Мачу-Пикчу — одну из столиц великих инков — и совершить увлекательное путешествие в поисках сокровищ Атауальпу и прежде всего — золотого сада, где все деревья, растения, птицы и животные отлиты из дорогого металла в натуральную величину, а сам сад обнесен золотой цепью длиною в четверть километра, весящей несколько тонн…

Другая серия плакатов предлагала посетить страну серебра Аргентину, по мнению зазывал, именно там, а не в Африке, находились копи царя Соломона, третья серия броских изображений заманивала в леса Бразилии, четвертая приглашала в библейский Офир…

Были бы у Москалева деньги — обязательно поехал бы… во все места поехал: в Перу искать золотой сад инков, в Аргентину — копи царя Соломона, хотя знающие люди считают, что они расположены не здесь, а в современном Зимбабве, в Офир, еще куда-нибудь, но денег у него не было даже на автобусный билет и хлеб с сигаретами.

Все это время, выходит, он вкалывал, ломался ни за что — за табачный дым и запах вареного мяса. Всего-то? Чужая страна есть чужая страна, здесь Москалев — Никто и зовут его Никак… Грустный итог.

Позвоночник со сдвинутыми звеньями болел так, что хотелось вырыть себе могилу, лечь в нее и забыться, плечо, покалеченное в плавании с Пабло Рендесом, ныло, стреляло болью, заставляло стискивать зубы, чтобы не завыть, и все же это была другая боль, не та, что полгода назад.

Полгода назад боль в покалеченном плече могла в одну секунду свалить Геннадия на землю, и бороться с нею он бы не смог, а сейчас — держался.

Дон Невальдо сам жил в Чили на правах чужестранца и на собственной шкуре испытал, что такое чужбина, поэтому хорошо понимал Москалева и отнесся к нему лучше, чем многие другие, кто жил в Чили.

Работая у него, Геннадий немного перевел дыхание, ему сделалось легче. Вспоминал преданных друзей своих — Пифагора и Льва Геннадьевича — как они там, живы ли? И всякий раз при воспоминаниях на лице его возникала улыбка, сдержать ее он не мог, улыбка растекалась вольно, преображала лик: была бы воля чья-то, готовая ему помочь, он забрал бы и пеликана, и морского льва к себе, но воли такой не было.

Мир зверей не менее жесток, чем мир людей. На Галапагосских островах живут гигантские черепахи, там же, в расщелинах каменистых выступов, обитают и орлы-гурманы, которые любят лакомиться глазами черепах и выклевывают их прямо у живых, и черепахи делаются незрячими, беспомощными, обреченными на голодную жизнь, а через некоторое время — и на голодную смерть… И все это — милостивая природа.

Природа к живым существам безжалостна, одна ветвь обязательно изживает другую. Невольно вспомнился старый анекдот. "Мам, когда Ленин умер, ты плакала?" — "Очень. А когда динозавры вымерли, вообще обрыдалась". В случае с гигантскими черепахами обрыдаешься невольно — жалко, что из жизни на виду у всех уходит целый пласт природы, уйдет — будет дыра. Большая дыра…

У дона Невальдо Геннадий и чувствовать себя стал лучше, иначе вряд ли к нему в голову полезли старые анекдоты и изречения типа: "Одним всё, другим — всё остальное".

Работы в "Био Био" было много, но к морю, к капитанским делам, даже к каботажному плаванию или, скажем, к промысловому лову, к танковозам и военным крейсерам, к которым Москалев был причастен профессионально, она не имела никакого отношения. Это была работа управляющего, завхоза, охранника, организатора благотворительной деятельности, — все обязанности были свалены в одну кучу, и Геннадий иногда даже не имел времени выспаться, поскольку надо было делать все сразу, скопом и практически одновременно.

Хотя главное было другое — не надо было ломаться, рвать спину и мышцы, в одиночку передвигать и ставить на место тяжелые топовые мачты, сработанные из нержавеющей стали, и двигатели по триста пятьдесят килограммов весом… К слову, на ланче Сантьяго Альмего он практически в одиночку, с помощью двух ручных талей, установил двигатель "камин" мощностью двести пятьдесят лошадок, вместе с редуктором, — досталось это ему так, что из ноздрей даже кровь закапала.

Так что можно было считать, что ветер дует не только потому, что деревья гнутся и иметь по этому поводу собственное мнение.

— Как дела? — спросил его дон Невальдо. Это было в среду, цепочка посетителей растаяла, удовлетворенная щедростью владельца станции "Био Био", делать было нечего и уходить было нельзя: благотворительная акция проходила по средам с одиннадцати часов до двух, все это время дон Невальдо должен был находиться на месте, иначе ведь отсутствие засекут газетные писаки и поднимут с земли пыль: их хлебом не корми, дай только грязи побольше раскидать вокруг.

Геннадий в ответ только рассмеялся:

— Работа в офисных помещениях для меня не прошла даром — я научился ремонтировать носки степлером.

Дон Невальдо тоже рассмеялся.

— Остроумно.

— Такова жизнь, дон Невальдо. Умные люди, кстати, говорят: если работаешь, то жить некогда, если не работаешь — жить не на что.

— Тоже остроумно.

— Горькое остроумие, дон Невальдо.

Потянулись дни, один за одним, очень похожие друг на друга…

15

Самыми неспокойными соседями у Геннадия были лакуторы, они работали посменно, днем и ночью, были людьми веселыми, горластыми, умели выпить и закусить, но к микрофону никогда не подходили во хмелю: вмиг можно было потерять свою работу. Девушки, находившиеся в их бригаде, были построже и посуровее других девушек, хотя нравственные устои в Чили суровыми не были.

Утро того дня было светлым и очень шумным — много веселых криков доносилось с улицы. А Геннадию хотелось спать — ночью начали неожиданно болеть зубы, которых у него уже не было, он настороженно провел пальцем по нижней челюсти — а вдруг выросли новые? Нет, нижняя челюсть была вышелушена полностью, ни одной запятушки.

Он провел по краю верхней челюсти —