— Вы, графиня, единственная женщина, вообще единственный человек в королевстве, который не боится меня. Король приподнял руку, пытаясь прикоснуться к сверкающей жемчужине. Констанция от испуга дрогнула и выронила светильник. Он опрокинулся, масло пролилось и тут же вспыхнули язычки пламени. Они заплясали прямо у ног женщины, прямо у подола ее сверкающего шелкового платья.

А король смотрел в испуганные глаза Констанции, даже не обратив внимания на то, что у его ног разгорается пламя.

— Мне надо было поехать в Мадрид, ваше величество.

— Вам?

— Да-да, мне, или Арману не надо было туда ехать, ведь он там ничего не делает, — с мольбой взглянула Констанция на короля.

Тот улыбнулся в ответ краешком губ, как бы понимая, о чем сейчас думает женщина.

— Это мог сделать любой, любой из ваших придворных, вы могли послать маркиза Лоренцетти или барона Леграна. Да вообще, любого, ваше величество.

— Нет, нет, — прошептал король, — вы, графиня, замечательная женщина и во всем королевстве нет равной вам.

Только сейчас Констанция заметила, что пламя подбирается к подолу ее платья. Она отшатнулась от стены и склонилась на колени, думая, как бы погасить пламя. Король тоже опустился. Мужчина и женщина стояли друг против друга на коленях, а между ними вздымались золотистые языки пламени.

— Графиня, я мог бы послать в изгнание всю вашу семью, всю… и вас.

Тут король осекся и как бы принюхался. Констанция напряглась и огляделась по сторонам.

— Даже ваш запах, графиня, преследует меня повсюду. Он не похож ни на чей другой, — ноздри короля хищно трепетали, а глаза сверкали безумным огнем.

— Нет, нет, ваше величество, не говорите так! Король протянул руку, пытаясь приблизиться к полуобнаженному плечу Констанции, но та судорожно рванулась в сторону, отклоняя руку короля.

— Огонь! Огонь! — испуганно вскрикнула она. — Мы сейчас сгорим!

— Да успокойтесь вы, графиня, — король протянул руку, схватил подушку и быстро, несколькими движениями погасил пламя. — Вы понимаете, графиня, что я, король Пьемонта, мог бы с вами сделать?

— Да все я знаю, — как-то горестно и очень по-женски ответила Констанция.

Король протянул руки, пытаясь взять голову Констанции в свои ладони и притянуть к себе.

Но женщина вновь судорожно рванулась в сторону вскочила на ноги и прижалась спиной к стене.

— Ну чего? Чего ты боишься? — король бросился к Констанции и схватил ее за руки. — Да я люблю тебя люблю! Чего ты боишься? Чего?

— Нас могут услышать!

— К черту! Плевать мне на всех, плевать! — воскликнул король Витторио. — Если ты хочешь, я могу открыть все окна, пусть все видят, пусть все знают, что король в твоем доме. Я могу в любой момент взять тебя силой и никто не сможет меня остановить! — Но я этого не хочу, — Констанция опустила голову, понимая, что король Витторио говорит чистую правду.

Король тяжело вздохнул и решительно направился к двери. Он толкнул ее и замер, обернувшись к Констанции.

— Не обманывай себя, не обманывай. В один прекрасный момент ты сама придешь ко мне.

— Нет, нет, — прошептала Констанция, все еще вполне веря в то, что говорит.

Она отрицательно закивала головой:

— Никогда! Никогда не приду! — она говорила так тихо, что король не мог слышать ее слов.

— Да, ты придешь ко мне, я в этом абсолютно уверен, — король громко хлопнув дверью, решительно двинулся к выходу.

Констанция, прижавшись к холодной стене, прислушивалась к удаляющимся шагам короля.

«Боже, зачем ты ввергаешь меня в подобную пытку? Зачем? За что? Чем я провинилась перед тобой?»

Всю ночь Констанция не могла сомкнуть глаз. Ей чудилось, что в спальню входит король, наклоняется к ней, хватает ее за плечи, трясет и жадно, до боли, целует. — Нет! Нет! — шептала Констанция, вскакивая с постели. Она даже не разделась, а лежала на постели в платье боясь, что каждую минуту может вернуться король Витторио. Она смотрела, как горят свечи у изголовья кровати, как медленно стекает золотистый воск. Потом смотрела на поленья, догоравшие в камине, скользила взглядом по стене. — Боже, боже, — шептала она, — когда же наступит рассвет? Почему эта ночь такая длинная и никак не может кончиться? Когда же взойдет солнце?

Услышав шорох или стук ставен, Констанция вскакивала с постели и подбегала к окну. Там, в темноте, она видела проходящего под окнами сторожа.

— Боже, боже, когда же придет утро? Неужели мне вот так вот и мучиться?

Но утро наступило, померк свет свечей. Констанция, облокотясь на подоконник, смотрела на улицу. Клубился туман и даже старых деревьев парка не было видно.

— Боже, какой густой туман! Может, он никогда не рассеется, может весь мир утонул в нем?

Ей было не по себе. Она чувствовала ужасную тоску, все тело болело, будто она несколько дней подряд занималась тяжелым физическим трудом. Нервы были напряжены до предела. Дворец постепенно оживал. Констанция слышала голоса слуг, слышала, как бранится на дворецкого старая графиня де Бодуэн, слышала плач Мишеля. Но она будто оцепенела, будто замерзла, превратясь в ледяное изваяние. Она неподвижно сидела на краю постели, зажав в коленях дрожащие руки.«Надо уехать, надо как можно скорее уехать отсюда, забрать Мишеля и покинуть Турин. Скорее в Париж, а из него в Мато, в родной дворец. Там все знакомо, там все принадлежит мне, там я буду в безопасности, и король Витторио не сможет меня преследовать… Нет, это глупо…»С этими мыслями Констанция прилегла на край подушки. По ее лицу текли слезы…

Несколько дней Констанция не выходила из комнаты. Наконец, затворничество невестки вконец надоело старой графине де Бодуэн. Она позвала нескольких слуг и приказала взломать дверь.

Старый грузный дворецкий предварительно постучал.

— Графиня, графиня, откройте дверь, иначе мы ее взломаем.

— Нет, уходите! Я не открою!

— Ломайте! — грозно приказала старая графиня де Бодуэн.

Перекрестившись, дворецкий отошел на несколько шагов от двери, потом пригнулся и всем телом ударил в дверь. Щелкнул замок и, отломив большой кусок доски, упал на пол. Дверь распахнулась. Старая графиня де Бодуэн в сопровождении слуг вошла в комнату своей невестки.

— Как ты себя ведешь, Констанция? — первое, что сказала старая графиня де Бодуэн.

— Я хочу домой, я хочу в Париж, — не оборачиваясь к графине, резко произнесла Констанция.

— Подите прочь! — приказала слугам графиня. Те, пятясь, покинули комнату Констанции.

— Я не понимаю, Констанция, как ты можешь быть такой эгоисткой?

— Я эгоистка? — искреннее и неподдельное изумление было в голосе Констанции.