— Да… Простите…. Прости, если разбудила, — начала я сходу. — Я забыла у тебя в машине кресло. Я сейчас подойду, заберу. Ты только скажи, куда. Мне завтра рано Лису везти в садик, потом на работу…

— Ты меня не разбудила, не переживай. Кресло? Да. И правда…

Ну до чего же у него приятный голос. И сейчас, когда он не видит меня, я могла просто им наслаждаться. И млеть, и краснеть, сколько мне вздумается. Но он почему-то вдруг замолчал.

— Если… если тебе неудобно… То ничего страшного, — добавила поспешно, думая, что отвлекаю его от чего-то. Или кого-то. И, может, он, вообще, сейчас не дома. — Я потом. Завтра вечером.

— Неудобно? Почему же. Я могу сейчас завести его тебе.

— Нет-нет… Тогда мне будет неудобно. Что отвлекаю. Давай я сама подойду.

— Ты всегда такая упрямая? — спросил он прямо. И попал в цель.

— Не люблю создавать неудобств, — я тоже ответила честно. — Ты и так сегодня полдня на нас потратил. Подарок Василисе купил… А мне не сложно прогуляться. Ты ведь сам сказал, что неподалеку живёшь.

Я подошла к окну и, сев на подоконник, прикоснулась кончиками пальцев к стеклу, проведя по нему.

— Верно. Однако время позднее. Не думаю, что безопасно девушке одной по ночам ходить. Да и кресло не такое легкое. Так что либо я сам его сейчас принесу. Либо завтра с утра завезу. Ты во сколько… — в этот момент я улыбнулась и провела ладонью по груди, потому что мне от счастья внутри даже стало жарко, дышать тяжело, а мужчина вдруг резко замолчал. — Хм-м… Так во сколько ты выходишь из дома? Или мне всё же сейчас лучше его принести?

— А… — попутно мысленно похлопав себя по щекам, приводя в порядок и выбивая всякие фантазии, произнесла: — Давай лучше завтра… — как бы не хотелось его видеть сегодня. Постоять немного вдвоем… Но это слишком опасно. Для меня. — В полвосьмого. Нормально?

— Хорошо. Завтра в полвосьмого я подъеду.

— Спасибо тебе. И… спокойной ночи, Динэш.

— Спокойной ночи. Маш’ша…

Очередная волна жара пробежала по всему телу, когда он это произнес, и с горящими щеками я пошла пить таблетку снотворного и раздеваться.

Утром в понедельник мужчина, как и обещал, был у нашего дома. Он даже снял кресло, когда мы вышли. И сам его установил. Попутно побеседовав с Василисой, которая была счастлива снова видеть «дядю Диню». И, пожелав нам хорошего дня, уехал.

Всю неделю благодаря этому «дядю» мы с дочкой пребывали в прекрасном настроении. Даже моя маман, что опять вещала про моего бывшего мужа, не смогла пошатнуть его. Я и не запомнила, что она там говорила — мне в кои-то веки было на него абсолютно плевать. Что он, где и с кем. Маман почувствовала, что я её слушаю вполуха и завела очередную пластинку, что я… А «что я» — я тогда тоже не дослушала. Извинилась, сказала, что мне пора работать и позвоню потом. И повесила трубку. Она поняла, что её напор может сейчас привести к скандалу или тому, что я на какое-то время перестану ей и вовсе звонить, и в следующий разговор хватку свою сильно ослабила.

Но, увы, не всё было так гладко, как мне бы хотелось. И мечты о прекрасном выходном вдруг накрылись огромным, тяжелым медным тазом. А сверху меня всю присыпало пеплом.

А всё потому что в четверг мне позвонили из садика и сказали, что Василиса начала кашлять.

По правде говоря, было удивительно, что она так долго не болела. Я списывала это на то, что в частном садике детишек значительно меньше… Но всему хорошему всегда приходит конец. И мой Лисёнок всё-таки простудился.

Звонить в тот день Динэшу и всё отменять мне не хотелось. Во мне ещё теплилась робкая надежда, что это просто так, не серьёзно… Немножко ребёнок покашлял. Однако, когда вечером я её забирала, она была вся красненькая, вялая и тихонькая.

Весь вечер я крутилась вокруг неё, давала всякие капельки, мазала носик, отпаивала теплым морсиком. Но на ночь всё-таки пришлось дать детский сироп, чтобы сбить температуру.

После того, как Лисёнок уснула, сбегав к соседке, что сидела по субботам с дочкой, я упросила побыть с ней и в пятницу. И, чтобы ей меньше создавать неудобств, она посидела у нас. Еду я обещала наготовить. Все разложить. Женщина не отказала, и я с трудом удержалась, чтобы не обнять её.

Ещё раз поблагодарив Галину Петровну, я помчалась обратно. Готовить куриный бульон с макарошками-звёздочками. Расставила на кухонном столе все лекарства, достала Василисин полис. Составила список, что и когда давать. Что где лежит. И обессиленная рухнула спать уже в начале первого. Напрочь забыв написать Динэшу, что мы никуда не сможем с ним поехать.

Утром, дождавшись соседку и объяснив всё, я вылетела пулей из дома.

На работе первым делом поставила начальника перед фактом, что завтра меня не будет. Он был недоволен — уже привык, что я пахала каждую субботу. У нас, как и всегда, был аврал. Да ещё и по секрету он сказал, что меняется руководство фирмы, и сейчас вообще не самый лучший момент для пропусков… Но всё-таки, скрипя сердцем, отпустил. Взяв обещание, что в понедельник я буду. И всё доделаю.

Я постаралась сделать всё ещё в пятницу. Вызвала платного врача, чтобы она осмотрела Василиску. Предупредила Галину, что придет врач. И приступила к работе.

Обедала сухарями, что валялись уже месяц в ящике, не отрываясь от экрана и дорисовывая очередную модель. Позвонила матери, и она первая заметила, что я подкашливаю. Однако я пропустила это мимо ушей. Слишком занята была. Договорив с ней, написала Динэшу сообщение в мессенджере, в котором он обнаружился, что мы не сможем с ним поехать, потому что Василиса заболела, и пообещала вечером написать.

Минут через пять он ответил:

«Что-то серьёзное? Что с Лѝсой?»

«Всё нормально. Просто простуда. Но вряд ли она поправится быстро. Я вечером тебе позвоню. Извини, мне пора, очень много работы сейчас», — отправила в ответном сообщении.

На этом наш разговор закончился, а я, вновь взяв перо в руки, продолжила творить 3D-модель для срочного заказа.

А вечером, стоя в очередной пробке на выезде из города, я зашлась в таком приступе кашля, что долго ещё не могла отдышаться. Горло горело. Найдя в сумке упаковку с леденцами «от кашля», закинула один. И забыла про это. На усталость и боль в глазах я тоже внимания не обратила. Меня волновала только дочка, её здоровье. Что с ней? Как она провела день? Что сказал врач? Не стало ли ей хуже?

Когда я поднималась по лестнице, меня настиг очередной приступ. И мне пришлось на минуту остановиться. Перевести дыхание. И только после этого продолжить подъем, который казался мне невыносимым и бесконечным. Хотя это был всего-то третий этаж!

Однако на последнем пролете я резко ускорилась. Потому что из-за моей двери доносилась громкая и заводная мелодия, а моего Лисёнока было прекрасно слышно — она громко хохотала.