Мне требуется пара минут, чтобы переварить только что сказанное им. Насколько помню из личного дела Курта, предоставленного УНЗД перед ужином, та самая Бет погибла при родах. И если его сыну пять лет, то…

— Вы на протяжении пяти лет каждое утро едите кашу, оладьи и сок, которые готовила вам жена?

Мужчина кивает.

Псих! Полный псих! Но вслух я такое, естественно, не говорю.

— Вау! — я потрясена до глубины души. — Наверное, вы очень сильно ее любили.

— Очень.

В одном простом слове Курт умудряется выразить так много. Здесь и печаль, и нежность… И хорошо знакомые мне нотки душевного одиночества.

Идея с завтраком уже не кажется удачной, но сдаваться так быстро не хочется.

— Курт, я заказала для вас завтрак, — тихо сознаюсь, заглядывая в глубину его глаз.

Он грустно улыбается.

— Эва, я не буду есть, — мягко, но непреклонно говорит лаэрд.

— Ладно, не ешьте! — фыркаю я, яростно расчесывая запястье левой руки.

Внутри плещется обида, да и чувство проигрыша не дает покоя, поэтому, когда охранник приносит поднос, просто молча двигаю к себе тарелку с блинами и приступаю к еде.

А ведь оладья и блины — это почти то же самое.

— Эва, о чем ты думаешь?

Вопрос застает врасплох настолько, что я говорю правду.

— О том, что у вас никогда не будет ни второй жены, ни постоянной любовницы, — сознаюсь я, растеряно глядя в окошко. — Ни одна женщина не сможет конкурировать с духом вашей умершей жены.

Мы молчим дальше. Тяжелая атмосфера за столиком мешает наслаждаться вкусом моих любимых блинов с медом, и даже сладкий кофе отдает горечью.

К зудящему запястью руки присоединяется шея, а затем и сгиб локтя.

— Эва, что с тобой? — спрашивает мужчина, наблюдая за тем, как я яростно чешу ногтями шею за ухом.

— Аллергия, — покончив с шеей, хочу почесать заодно и запястье, но Курт перехватывает мою руку и поднимает рукав пиджака.

На светлой коже отчетливо видны красные пятна. Курт недоверчиво касается подушечками пальцев моего запястья и сжимает губы в тонкую линию.

А кое-кого предупреждали…

— Извини, — неожиданно говорит он. — Тебе нужно принять что-то против аллергии.

Мужчина встает, идет к соседнему столику, где завтракают охранник и водитель, быстро что-то говорит и возвращается назад.

Краем глаза наблюдаю за тем, как водитель, подхватив свою куртку, торопливо покидает кафе и удаляется в сторону припаркованной машины.

Лаэрд садится на стул и устало растирает лицо ладонями.

Он же ведь не спал всю ночь, да и ел наверняка вечность назад.

— Курт, а давайте компромисс? — неожиданно предлагаю я, на этот раз расчесывая правое бедро, прямо через джинсы. — Вы выпьете чай и съедите блинчик, а я, так уж и быть, встречусь с Авроркой. По рукам?

Лаэрд в задумчивости смотрит на меня, так, будто я предложила ему многомиллионный контракт.

— Блинчик — это же ведь почти оладушек, — привожу я «великий» довод. — Можно даже сказать, что оладушек — это располневший блинчик. И потом, вы же пили чай в самолете.

Курт еще раз смотрит на меня и с неохотой кивает, из чего я делаю вывод — мой разговор с Авророй почему-то крайне важен для него.

Вернувшийся с пакетиком из ближайшей аптеки водитель с удивлением видит, как Курт с сосредоточенным выражением на лице ест блинчик, запивая его уже немного остывшим зеленым чаем.

Дело 1313

— Готова?

Я сыто киваю и тут же запоздало спохватываюсь.

— К чему?

Курт отодвигает тарелку и белую чашку на блюдечке. К яичнице он так и не прикоснулся, зато с чистой совестью умял все три блина и даже ни разу не вспомнил Бет. По крайней мере, вслух…

— К разговору с Авророй, — говорит лаэрд.

Мягко и спокойно, так, словно боится напугать меня громкими интонациями. Кто бы намекнул ему, как это бесит!

— Э-э-э… Так сразу?

Честно говоря, как-то не думала, что разговаривать придется тут же. В мои планы входила выждать недельку, успокоиться, стрясти с Вениамина Георгиевич дело Аврорки и уже только после этого соглашаться на встречу.

— Я завтрак съел при тебе, — подмечает Курт, бдительно наблюдая за мной. — Через дорогу офисное здание, Крис и Аврора уже ждут нас.

Зашибись! Значит, все уже было решено за меня еще до перелета?

Идти и встречаться с лаэрдом и бывшей подругой не тянет, но отец всегда учил нас с братьями держать слово, потому что человек, не отвечающий за свои слова — пустозвон.

Пустозвоном быть не хочется, поэтому я решительно встаю и тянусь к куртке.

Курт с каменной маской спокойствия на лице поднимается следом. Тот же маневр выполняют и личный водитель с охранником. Лаэрд не обманул — офисное здание действительно было через дорогу от нас, а Аврорка и Кристоф действительно ждали.

Едва я переступаю порог, как длинноногая блондинка в шикарном деловом костюме подбегает ко мне, порывисто обнимает и… начинает реветь.

— Блин, Аврор! — недовольно ворчу я. — Ну, сколько реветь-то? Взрослая женщина уже, между прочим, а продолжаешь реагировать на все, как ранимый воробушек.

— Ева-а-а-а… — громко шмыгает носом она. — Ева-а-а…

У-у-у… Чую это надолго.

Пока девушка методично заливает мое плечо слезами, я поворачиваю голову и укоризненно смотрю на Курта.

— Это, как бы, мало похоже на разговор…

— Блины тоже мало похожи на оладьи, но я же ел, — парирует мужчина, обходя нас. — Все готово? — спрашивает он у Кристофа Дамира, обмениваясь дежурными рукопожатиями в качестве приветствий.

Я тяжело вздыхаю. Вот почему девушки так не могут. Вместо тысячи слов типа «сколько лет, сколько зим», «как ты похорошела!» и коронной «что на личном фронте?» почему нельзя ограничиться сухим рукопожатием и сразу перейти к сути дела?

Аврорка жалобно всхлипывает. И ведь даже не понятно, че хоть она ревет!

— Включай, — слышу я громкую команду Кристофа Дамира, и неказистый с виду подросток, сидящий за узким офисным столом у окна, щелкает клавишами ноута.

— Дело номер тринадцать-тринадцать, запись от первого января 2015 года…

Вначале я слышу ворчливый голос своего куратора, и, только отстранив от себя Аврору, вижу перед глазами его лицо на экране огромной плазмы.

— Объект сломала нос и руку оперативнику Крякову, — на лице мужчины кривая улыбка больше похожая на оскал. — И после этого ее еще называют неопасной! — Вениамин Георгиевич качает головой и недовольно хлопает ладонью по столу. — Алексей Кряков временно выведен из операции. В настоящий момент подыскиваются кандидаты на роль осведомителя. Пока желающих нет…